Ой-ой-ой! Слишком сложно для только что вылупившихся казарм. Лапы заплелись и домики плюхнулись на… кхм… нууу, скажем, на цокольные этажи. Дети подхватили их на руки, успокаивают. Домики хлопают мембранами и сучат лапками, требуя, чтобы их немедленно отпустили. Барон Алек прикрыл лицо рукой, из невероятных глаз текут слёзы. Смеётся? Или?..
– Почему мне показалось, что ты прощаешься, барон?
– Не показалось, Воробышек. Мы достаточно близки и ты чувствуешь…
– Опять прорыв? Может быть, тебе нужна помощь Вителлия Севера?
– Вителлий Север ничего не сделает, Воробышек. Раз в тысячу лет один из стражей отправляется в Бездну. Закрыть собой разлом. Обычно мы бросаем жребий. Но не в этот раз. Я не могу тянуть жребий с молодыми, у которых даже нет потомства. У меня четверо потомков, значит мне и идти.
– А дети? Кто их будет учить? Так нечестно!!!
Кричу на весь парк. Или опять Вителлий Север мудрит с акустикой? Мне всё равно, мой мир пошёл трещинами и сейчас рухнет! Скоро уйдёт Вителлий Север. Семнадцать лет на исходе, и я не знаю, успеет ли консул отправить близнецов в Академию. А теперь ещё и Алек решил отправиться в Бездну! Добровольно! А я? А как же я?! Вспомнила жуть, которая лезла из этой самой Бездны… впала в амок. Трясу барона за грудки́, что-то бессвязно кричу. Сама не понимаю, то ли я жалуюсь, то ли требую. Барон осторожно отцепляет от себя мои скрюченные пальцы. Плащ выскальзывает из них, становясь облаком тьмы, и вновь обретая материальность вне досягаемости от меня.
– Воробышек, послушай меня… Я уйду, потому что должен. Это долг стража. Это мой путь, как сказал бы Секунд. Но наша история знает случаи, когда из Бездны удавалось вернуться.
– Ну надо же! И когда это было?!! Сколько тысячелетий назад? Или счёт идёт на миллионы?
В голосе злые слёзы… Я не могу их скрыть. Да и к чему соблюдать приличия?
– Давно, Воробышек. Очень давно…
Невыносимо заболела голова… Краем глаза увидела Вителлия Севера, уводящего детей на соседнюю аллею. Он знает? Барон подтвердил:
– Я сказал твоему мужу, Воробышек. Он разрешил мне попрощаться. Объяснить тебе, если ты пожелаешь услышать…
– Говори, Алек. Не стесняйся. Что нужно сделать, чтобы ты смог вернуться? Кого убить?
– Убивать никого не надо. Мы возвращаемся, если нас ждут. Когда нас ждут, мы видим путь… Я не смогу объяснить, ты не страж. Просто прими как факт: если меня будут ждать, я вернусь. Пройдёт много лет, в Бездне время течёт по-другому; но я вернусь.
– Получается стихи об ожидании написаны стражем?
На вопросительный взгляд начинаю цитировать древнего поэта:
"Жди меня, и я вернусь. Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть жёлтые дожди,
Жди, когда снега метут, жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут, позабыв вчера."
(© К. Симонов "Жди меня…")
– Хорошие стихи, Воробышек. Но стражи к ним отношения не имеют. Это… война?
Киваю. Да, это война…
– Ты хочешь, чтобы я жила в зáмке?
И паническая мысль: "Алонсо! Он вряд ли пожелает переселиться в Делон."
– Достаточно сорока дней в году, Воробышек. Всё рассчитано.
– Ага, я так и поняла. Всё рассчитано, всё учтено… Ты уходишь сейчас? Или поговоришь с Аланом и Адой?
– Я с ними уже виделся. Они помогут Бадварду и Бальде освоиться в мире стражей. Узнать то, что должен знать и уметь страж… Не гневайся, Воробышек…
– Что толку в гневе? Ты уже всё решил.
Барон, вместо того, чтобы молча согласиться, посмотрел на меня, с сомнением…
– Ты хотел мне ещё что-то сказать, Алек?
– Воробышек, я надеялся, что мне не понадобится предупреждать тебя… Твои мужья и отец в курсе. Алан и Ада тоже.
– Пришло время и меня просветить? Пли!
– Ты продолжишь рожать стражей, Воробышек. Каждые третьи роды. Процесс, запущенный однажды, необратим.
И тут я сорвалась окончательно.
– Ахх, процесссс!!!
Стараюсь дотянуться маникюром до бесстыжих изумрудных омутов. Выцарапать из них змей и свернуть им головы. Барон, пользуясь тем, что у него руки длиннее, одной рукой обнимает, злобно шипящую, пинающуюся, меня, прижимая к себе; а второй – удерживает обе мои руки́ в отдалении от своего лица.