Я тайком приказал играть в деревне на музыкальных инструментах.
— Это что за звуки? — спросил Дун.
— С тех пор, как Кичжа прибыл сюда и начал править, — снова засмеялся я, — завещанные им обычаи не исчезли и в каждом доме люди превыше всего ставят музыку!
— Поистине, ваша страна отличается высокой нравственностью!{19} — воскликнул Дун. — А кто эта женщина? — спросил он, увидя на дороге женщину, глядевшую на нас. — Не иначе как супруга начальника округа!
— Ну что вы, тэин! — засмеялся переводчик. — Это ж городская гетера! Начальники округов — все люди из знатных родов. И у них в обычае содержать своих женщин только на женской половине дома. Разве можно допустить, чтобы жены и наложницы знатных выходили на улицу?!
— Знай мы об этом раньше, — заметил Ван, — и сами бы поняли, что это незнатная женщина!
Добрались до беседки Пхунвольлу. Приблизившись к пруду, Дун восхищенно воскликнул:
— Вот это — самое красивое место в Корее! И в Китае есть очень красивые места, но такие, как это, встречаются редко!
Я пригласил послов в беседку, чтобы они сделали памятную запись. Затем Дун сказал:
— Если вы, хозяин, намерены провожать меня и дальше, то непременно должны испросить разрешение у государя!
Я такого разрешения не имел, поэтому решил следовать с послами только до Анчжу и там распрощаться с ними. Дун по этому поводу сочинил памятную запись цзи и преподнес ее мне.
Оба посла в дороге любовались горными вершинами и пиками, спрашивали их названия. Что же касается встречавшихся причудливых скал и примечательных деревьев, то послы непременно около них останавливали коней и находили удовольствие в декламировании стихов. Если же попадались хоть немного красивые цветы и травы, они обязательно составляли букеты и любовались ими.
Сопровождавшие китайских послов корейцы обходились с ними тепло и почтительно и, если спрашивали о Китае, послы подробно обо всем рассказывали, ничего не скрывая. Дун сделал ясный и беспристрастный обзор китайской поэзии и прозы, основываясь на сохранившихся аж со времени династии Цзинь сочинениях. Помощник посла Ван тоже был человеком, очень сведущим и в поэзии, и в прозе. Поистине, эти двое были светлы, как солнце и луна!
Ученик нерадивый
Великий князь Яннён, наследник престола, горазд был на всяческие проказы, чрезмерно увлекался музыкой и женщинами, в учении усердия не проявлял.
Однажды сидел он в соёне напротив своего учителя. А перед тем на каменной лестнице дворца им были поставлены силки для ловли птиц. Учителя Яннён, конечно, совсем не слушал, следил за силками, зевал по сторонам. Вдруг в силки попалась птица. Яннён опрометью выскочил на лестницу, схватил пойманную птицу, принес ее в соён.
Одно время учителем Яннёна был правитель уезда Хаксонгун Ли Е. Как-то подошел Ли Е к воротам дворца и услышал — во дворце человек клекочет по-соколиному. Он сразу понял, что это наследник.
— Я слышал, сын государев подражает соколиному клекоту, — войдя в соён, укоризненно сказал Ли Е. — Занятие это — недостойно наследника престола. Ему следовало бы сосредоточиться на учении. Впредь не извольте так поступать, прошу вас!
— Да я в жизни не видел соколов, — притворно испугался Яннён, — как же могу подражать их клекоту?!
— А ведь при охоте на зайцев, — возразил Ли Е, — используются именно соколы. Разве наследник не видел этого?
И так, при малейшем проступке наследника престола, Е не упускал случая пожурить и наставить его. Яннёну это ужасно не нравилось, и он смотрел на учителя как на врага.
— Как только встречусь с этим Ли Е, — жаловался однажды Яннён некоему человеку, — так и начинает голова болеть и муторно на душе становится. А увижу его во сне — днем непременно схвачу простуду!
Ван Сечжон посадил в дворцовом парке хурму и пошел как-то полюбоваться ее плодами. Тут он увидел, что откуда-то налетели вороны, вовсю клюют хурму. Сечжон приказал быстро найти хорошего стрелка из лука.
— Среди военных двора, — доложили ему приближенные, — сейчас нет хороших стрелков. Только вот один наследник престола и сможет сбить ворон!
Сечжон велел найти Яннёна. Яннён выпустил несколько стрел и сбил всех ворон одну за другой. Придворные пришли в восхищение, а Сечжон, не любивший наследника за его предосудительное поведение и не желавший с ним встречаться, в тот день впервые был им доволен и даже улыбнулся.