Была здесь и дюжина колесниц (carretti), которые переправили через горы на мулах. В девятой новелле, рассуждая о великих днях герцога Людовико, Банделло описывает эти довольно примитивные повозки. Платья едущих в них женщин были столь великолепны, уверяет он нас, что, подходя к дверям, вы могли бы вообразить себя на празднествах в честь дня Вознесения в Венеции; многие carretti были запряжены двумя, а некоторые — и четырьмя лошадьми, попоны которых были украшены шелком и золотой бахромой. Возничие скакали верхом на лошадях. Подушки в колеснице герцога были оторочены золотой и серебряной парчой или алым сатином, и даже лошади были покрыты шелковыми попонами. Всего было две тысячи лошадей и двести мулов для перевозки багажа, украшенных попонами из белой и коричневой дамастной ткани с герцогскими гербами, вышитыми серебром и золотом. Кроме того, Галеаццо взял с собой пятьсот собак различных мастей, а также несколько ястребов и соколов. Такая роскошь была обычной для великих государей Ренессанса. Когда Борсо д'Эсте в 1471 году отправился в Рим, он имел при себе восемьдесят пажей, каждый из которых был с двумя парами гончих собак знаменитой племенной породы д'Эсте. Галеаццо взял с собой также сорок флейтистов и трубачей и несколько других музыкантов и шутов. Общая цена этой поездки составила 200 000 дукатов. Сама возможность таких затрат является доказательством богатства Миланского герцогства.
В дороге их встретила группа видных жителей Флоренции и компании молодежи. «После чего явились матроны славного города, затем девушки, распевающие куплеты во славу превосходнейшего государя, затем члены магистрата, и наконец, Сенат, вручивший государю ключи от города Флоренции, в который они и вошли с неслыханным триумфом». Они остановились во дворце Пьеро ди Козимо Медичи, в то время как остальная свита была принята различными горожанами. Лоренцо оказал ему честь, и Галеаццо обязан был признать (и охотно сделал это) превосходство коллекции произведений искусств во Флоренции. В отличие от его собственного собрания, ее ценность заключалась в присущей ей художественной гармонии, а не в денежной стоимости материалов, из которых она была сделана.
В честь гостей были устроены три представления на религиозную тему. Во время одного из них, демонстрировавшего нисхождение Святого Духа на апостолов, языки пламени подожгли здание церкви Сан Спирито. Макиавелли свидетельствует, что народ счел этот пожар знаком Божьего гнева, поскольку люди герцога, подобно неверующим, в течение всего великого поста употребляли мясо. Город был весьма удовлетворен, когда Галеаццо выделил на возмещение убытков две тысячи дукатов — значительная сумма, позволившая быстро возвести новую церковь, постройкой которой занимался столь известный архитектор, как Брунеллески. Герцог постоянно проявлял щедрость в ходе этого визита, осыпая дукатами тех, кто преподносил ему несколько цветов. Его свита также ревностно следовала его строгому предписанию соблюдать все приличия. Макиавелли утверждает, что этот визит привел к печальным последствиям: увеличению роскоши и расточительности во Флоренции. «И если герцог нашел Флоренцию полной куртизанок, погрязшей в наслаждениях и нравах, никак не соответствующих сколько-нибудь упорядоченной гражданской жизни, то оставил он ее в состоянии еще более глубокой испорченности»[29].
Затем герцог поехал в Лукку, где был принят со всеми почестями, а потом — в Геную. К несчастью, и там он проявил худшие стороны своего характера. Здесь сказалась свойственная Висконти подозрительность. Он удобно устроился во дворце дожа, и великий город готовился развлекать его наилучшим образом. Но после обеда с дожем, заявив, что желает пройтись, Галеаццо вместе с женой и приближенными прямиком направился в замок, откуда уже более не выходил в течение всех пяти дней своего визита. Город был глубоко оскорблен столь явным проявлением недоверия. Тем не менее Генуя сочла необходимым преподнести ему вазу с 25 000 генуэзских дукатов, а герцогине были подарены ценные шелка и занавеси.