Государственному хозяйству тут было возрождаться незачем: в эпоху развитого бронзового и железного века оно не могло иметь никакой общественно полезной функции, и этим греческий город-государство отличался от нового государства Передней Азии (см. о функциях государственного хозяйства на заре цивилизации «Ранняя древность», лекция 1). Новые города-государства складывались практически в рамках только общинно-частного сектора, и ими вполне успешно управляли общинные органы самоуправления — народное собрание, совет и некоторые выборные должностные лица. Нельзя сказать, чтобы государственного сектора совсем не существовало — в него входили рудники, неразделенные пастбища и запасный земельный фонд, но не было никаких причин, препятствовавших управлять этими имуществами посредством тех же органов городского общинного самоуправления. Такие города-государства обозначаются греческим словом «полис». Здесь возник особый тип древней собственности — полисная собственность; суть ее заключалась в том, что осуществлять право собственности на землю могли только полноправные члены города-общины; помимо права на свою частную землю, рабов и другие средства производства граждане полиса имели также право участвовать в самоуправлении и во всех доходах полиса. В социально-психологическом плане чрезвычайно важно, что ни в одной прежней общине других типов чувство солидарности ее членов не было так сильно, как в полисе; полиспая солидарность была одновременно и правом и обязанностью граждан, вплоть до того, что они в массовом порядке, не на словах, а на деле (как о том свидетельствуют сохранившиеся до нас исторические известия), ставили интересы полиса выше личных или узкосемейных; повинность зажиточных граждан в пользу полиса (литургия) выступала как почетная обязанность, которую знатные и богатые люди могли принимать на свой счет. В то же время нуждающиеся члены полиса имели право рассчитывать на помощь со стороны коллектива своих сограждан. В «восточных» общинах (или общинах ранней древности) обедневшие их члены могли рассчитывать на некоторую, чаще всего небескорыстную помощь своих однообщинников; если они разорялись вовсе, то шли в долговое рабство, в бродячие шайки изгоев-хапиру, а чаще всего в «царские» люди, так как царское хозяйство при своей обширности способно было поглотить почти неограниченное число рабочей силы. В полисах же беднота — так называемый античный пролетариат, или люмпен-пролетариат, — могла жить за счет полиса.
Мощь полисной солидарности и взаимопомощи была столь велика, что греческим полисам в отличие от царя Хаммурапи удалось сломить ростовщический капитал и полностью уничтожить долговое рабство. Ясно, что побороть ростовщичество и принять на себя прокормление бедноты могли лишь достаточно богатые города-государства; кроме богатства они должны были обладать достаточной степенью товарности производства, чтобы не было массовой необходимости в ростовщическом кредите. Попытаемся пояснить, что это значит. Напомним, что в эпоху ранней древности в результате разделения труда между земледельцами и скотоводами, между земледельцами и ремесленниками, наконец, между земледельцами, возделывавшими разные культуры, возникла потребность во внутриобщинном обмене; к тому же рост имущественного расслоения вел к тому, что у индивидуального земледельца могло не хватить зерна до посева. При натуральном характере обмена и сезонном характере производства значительная часть таких обменных сделок совершалась в кредит, а кредит давался под условием роста, т. е. уплаты должником процента сверх запятой суммы. На этой почве и развивалось восточное ростовщичество II тысячелетия до н. э., которое разрушало общественную экономику и тормозило ее развитие. Возможность избежать ростовщического кредита при внутриобщинном обмене появлялась лишь там, где производство работало на рынок и, стало быть, производитель мог в любое время иметь наличные деньги — не обязательно в монетной форме: деньгами мог служить весовой металл (серебро, медь и др.), хлеб, скот и различные другие товары.
Таким образом, предпосылкой прекращения ростовщической практики[5] было наличие товарного рынка[6]. И действительно, греческие города-государства в отличие от государств ранней древности уже располагали обширным международным рынком как для своих собственных, так и для транзитных товаров. Такими рынками были империи и царства Малой и Передней Азии и Северной Африки, а также так называемая варварская периферия, т. е. племена, окружавшие Средиземное и Черное моря. Уже достигнув железного века, они в силу начавшегося мощного роста производительных сил стояли на пороге классового общества и производили избыток продукта для международного обмена.
То обстоятельство, что хозяйства полисных граждан носили в значительной мере товарный характер (работали на рынок), обусловливало их специфичность. В эпоху ранней древности, как мы знаем, общинники были вынуждены держаться большесемейными объединениями, так что отчленившаяся индивидуальная семья либо погибала, либо снопа вырастала в большесемейную организацию.
В полисе индивидуальное хозяйство, работая на рынок, могли быть вполне жизнеспособным, а если же все-таки разорялось, то могло рассчитывать на государственную поддержку (государство в условиях полиса непосредственно совпадало с территориальной общиной или слитным комплексом таких общин). Это положение имело огромные социально-психологические последствия, оказавшие влияние на более чем сотню поколений. Коллективизм полиса, его гражданская солидарность, как оказалось, превосходно уживались с индивидуализмом, с высокой ценностью личности. Именно это сочетание позволило на той неразвитой базе, какую лишь недавно являло собой мировоззрение и мироощущение греков на раннем этапе классового общества, т. е. на базе мифологического мировоззрения, за исторически короткий срок выработать критическую философскую и научную мысль, авторское искусство и литературу, философскую этику и технику строго логического мышления. В конце рассматриваемого периода стоит удивительная фигура Аристотеля, одного из величайших мыслителей всех времен; даже средневековое превращение некоторых его гипотез в догму не могло уничтожить его огромного влияния на всю пауку человечества вплоть до сего дня, тт прежде всего на научную логику. Все это сосуществовало с весьма архаичными общинными культами и религиозной мифологией.
В условиях полиса вырабатывались и совершенно своеобразные государственные формы. И в ранней древности известны были кое-где республиканские формы управления, в которых главы государств (или группы лиц, игравшие эту роль) были подотчетны коллективным органам управления и могли быть ими назначены или низложены. Но там — отчасти под влиянием объективных условий, отчасти под прямым идеологическим воздействием, шедшим из экономически передовых стран, имевших тогда деспотическую форму государственного устройства, — республики редко выживали достаточно долго, чтобы оказать существенное воздействие на историю человечества. Напротив, в мире полисов — в древних обществах античного пути развития — республиканские формы государственного управления были явлением типичным. Различие полисных «конституций» заключалось лишь в том, все ли граждане полиса допускались к той или иной степени участия в государственном управлении, или же право участия в нем было ограниченно.
Вначале в новообразующихся полисах задавали тон главы наиболее почитаемых, знатных родов — аристократия; но вскоре после падения господства ростовщичества ведущая роль переходит к народному собранию, где были представлены все граждане полиса; нередко такого характера демократии временно выдвигали единоличных, неограниченных правителей, как правило, из рядов того или иного знатного рода, к которому почему-нибудь народ благоволил. Но чаще всего подлинно активное участие в политических делах было в республике ограничено имущественным цензом, что естественно для общества, в котором, деньги начали играть столь большую роль.
Подобно тому как в странах, лежащих к востоку от Греции, государственное устройство экономически передовых стран (деспотия) перенималось остальными, так и Б регионе Средиземноморья республиканские формы государственного управления перенимались и там, где не было тон предыстории, которая обусловила создание ведущих греческих полисов. Они распространились даже на государства с совсем иным политико-экономическим, строем, например на Спарту[7], экономически значительно более напоминавшую Египет, чем соседний Коринф или Афины.
5
Речь идет, конечно, о кредите в сельском хозяйстве и свободном ремесле; в торговле кредит, разумеется, сохранялся и принимал довольно развитые и сложные формы.
6
Надо сказать, впрочем, что и в странах Ближнего Востока I тысячелетня до н. э. ростовщичество, хотя и не совсем исчезло, однако играло весьма ограниченную роль по сравнению с прежним временим. Это и там отчасти объяснялось ростом товарности: производства, особенно в городах; отчасти же, возможно, и защитой царских людей от долговой кабалы, осуществлявшейся государственной властью в своих интересах; администрация при надобности могла совершать различные выдачи им в расчете на получение значительной части продукта их труда. Вопрос этот пока недостаточно исследован.
7
«Цари» в Спарте были подотчетны другим государственным органам; следовательно, ее государственный строй не был монархическим.