Валерий с победоносным войском с триумфом возвратился в Рим, но римлян не порадовала победа, купленная ценой жизни Брута, отца их свободы. Труп заслуженного мужа был похоронен с большой торжественностью, и консул Валерий произнес над ним надгробную речь. Римские матроны в течение целого года оплакивали его как мстителя за оскорбление чести женщины. Память Брута всегда чтилась римлянами как память основателя римской свободы, человека, который из-за этой свободы не пощадил жизни собственных детей и наконец пал в битве за нее. Благодарные потомки воздвигли ему железную статую, изображавшую его с обнаженным мечом в руке, и поставили эту статую в Капитолии между изображениями царей.
Со смертью Люция Юния Брута окончилось существование патрицианского рода Юниев, так как оба казненных сына были его единственными детьми. Убийца Цезаря, Марк Юний Брут, был по рождению плебей и, следовательно, не был потомком этого древнего Брута.
2. Публий Валерий Попликола
Публий Валерий, сын Волеза, с которым мы уже познакомились как с товарищем и помощником Брута, происходил из сабинской патрицианской фамилии. Родоначальником ее считался Волез Валерий, который, по сказанию, прибыл в Рим с Титом Тацием и был виновником мира, заключенного между этим последним и Ромулом. Он пользовался таким почетом, что после смерти Ромула его соплеменники хотели даже избрать его царем. Публий Валерий, по сведениям Плутарха в его жизнеописании, отличался уже во время правления царей в Риме красноречием и богатством, и благое, проникнутое стремлением к свободе, применение, которое он делал из своих ораторских способностей в пользу права и справедливости, а равно благородство и щедрость, с которыми он помогал бедным своими деньгами, свидетельствовали о том, что в случае установления в Риме республиканского правления он тотчас же займет одно из самых видных мест в государстве. Мы видели его в числе людей, поклявшихся на трупе Лукреции ниспровергнуть царскую власть в Риме, и он же с деятельнейшим рвением помогал Бруту в изгнании Тарквиния. Но когда народ избрал в товарищи Бруту, как консулу, не его, а Коллатина, не потому, что этот последний заслуживал преимущества, а потому, что он считался непримиримейшим врагом Тарквиния, то Валерий, огорченный и рассерженный, будто устранился от всякого участия в общественных делах, – и многие опасались, что это неудовольствие побудит его содействовать возвращению еще колебавшегося образа правления к монархии, Однако думавшие таким образом несправедливо подозревали благородного, благонамеренного мужа. Ибо когда Брут всенародно объявил, что он будет приводить сенаторов к торжественной присяге новому образу правления, тогда в назначенный день Валерий явился прежде всех и с радостным лицом присягнул, что он не будет действовать в пользу Тарквиния, а, напротив, станет защищать свободу со всевозможной энергией. И действия его скоро оправдали эту клятву.
По рассказу Плутарха в биографии Попликолы, в то время когда после Тарквиния устраивали в Риме заговор, Коллатин был еще консулом, а Валерий частным человеком. Но раб Виндиций, не только слышавший речи заговорщиков и видевший передачу писем, но и бывший также свидетелем того, как заговорщики во время кровавого человеческого жертвоприношения дали страшную клятву убить консулов и возвратить в Рим царя, открыл свою тайну не Бруту или Коллатину, которых сыновья и племянники находились в числе заговорщиков, а Валерию этот последний с помощью своего брата Марка схватил заговорщиков и письма и, связав изменников, привел их на площадь для казни. Когда Брут, после смерти своих сыновей, оставил площадь, и Коллатин, более мягкосердечный, чем его товарищ, стал пытаться избавить от смерти своих племянников Аквиллиев, тогда Валерий выступил со своими друзьями против Коллатина. Призванный снова на площадь, Брут объявил: «Произносить приговор над сыновьями мог я по праву отца; но насчет других пусть судят граждане, потому что они свободны; мы предоставляем, однако, слово всякому, кому угодно говорить высказать народу свое мнение». Но ни в каких речах было уже надобности; немедленно приступили к голосованию, и изменники были приговорены к смерти посредством обезглавления. Этот последний эпизод сделал совершенно подозрительным народу Коллатина, которого масса и без того уже не любила за его имя и родство с Тарквиниями; Коллатин счел за лучшее добровольно отказаться от должности и втихомолку оставить город. На его место выбрали Валерии, в награду за его патриотическое рвение. Вскоре после этого он двинулся с Брутом на войну против этрусков и участвовал в сражении при Арсийском лесу, где пал Брут. Победа доставила Валерию блистательный триумф: в сопровождении всего войска, увенчанный по-праздничному, на колеснице, запряженной четверкой, он въехал в Капитолий, и это был первый консул, удостоившийся такого почета.