В таком бедственном положении сенату не оставалось ничего более, как отправить к Кориолану посольство с предложением примирения и возвращения в отечество. С этой целью в неприятельский лагерь были отправлены пять сенаторов. Они были личными друзьями Кориолана и надеялись на радушный прием; но он принял их гордо и сурово и на их кроткие, миролюбивые речи отвечал, что он здесь не от своего собственного лица, а как предводитель вольсков; что о мире не может быть и речи до тех пор, пока римляне не возвратят вольскам все завоеванные земли с городами и не предоставят им гражданской равноправности, какая дана латинам. На обсуждение этого предложения Кориолан дал им 30-дневный срок. По истечении этого последнего римляне отправили новое посольство для испрошения более мягких условий. Оно вернулось с такой же неудачей, как и первое, получив последнюю 10 дневную отсрочку. Тогда городские жрецы попытались умилостивить жестокого человека; понтифексы, фламины и эфоры в праздничных одеяниях отправились в неприятельский лагерь, просили и молили Кориолана отступить оттуда и затем уже начать с римлянами переговоры о делах сков; но Марций не отступал от своего первого решения. По возвращении жрецов римляне решили спокойно оставаться в городе, ограничиваться охраной стен и ждать помощи только от времени и какого-нибудь случайного чуда, потому что придумать другое средство спасения никто уже не мог. Женщины печальными толпами переходили из одного храма в другой и молили богов об устранении великого бедствия. В числе их находилась и Валерия, сестра Попликолы, оказавшего такие услуги государству. В последний день данной отсрочки она вместе с другими благородными женщинами лежала в прахе перед алтарем Юпитера Капитолийского и молилась; вдруг в голове ее сверкнула счастливая мысль. Она встала, отправилась с остальными женщинами к матери Кориолана Ветурии и его жене Волумнии и обратилась к ним с просьбой отправиться к Кориолану и умолять его об отвращении от города грозы. Ветурия и Волумния – последняя держа за руку своих обоих сыновей – двинулись в лагерь во главе знатных римлянок. Их вид вселил в неприятеля почтительное сострадание. Когда Кориолан услышал, что в числе приближавшихся к лагерю находились его мать, жена и дети, он бросился с распростертыми объятиями им навстречу и со слезами обнимал и целовал их. Упреки и мольбы любимой матери, безмолвный плач почтенных женщин, вид коленопреклоненных детей и жены – все это сокрушило наконец жесткое упорство мстительного человека. «Матушка, – воскликнул он, – что ты со мной сделала! Я повинуюсь тебе, ты победила меня; но в Рим я не возвращусь более никогда. Вместо меня сохрани отечество, так как ты сделала выбор между Римом и твоим сыном». Затем, поговорив еще наедине с матерью и женой, он отпустил их и, как только рассвело, повел свое войско в обратный путь.
У вольсков Кориолан жил до глубокой старости и, как рассказывают, часто жаловался, что для старика изгнание есть великое бедствие. По другим, менее достоверным сказаниям, вольски убили его в негодовании на то, что он увел их из Рима, на который они смотрели уже как на верную добычу.
В благодарность женщинам за спасение города римский сенат постановил построить храм в честь богини – покровительницы женщины (fortuna muliebris).
Рассказы римских историков о Кориолане различаются между собой во многих пунктах, так что уже из этого обстоятельства, помимо всего характера повествований следует заключить, что эти рассказы почерпнуты не из современных источников, но из легендарных преданий, неверностей и неправдоподобностей, открытых новой логикой в истории Кориолана, мы упомянем здесь только о некоторых. Завоевание города Кориоли римлянами в очень сомнительно, так как древнейшее предание ничего не говорит о римском походе против вольсков в том году. Владычество вольсков в то время не простиралось до той местности, где находился Кориоли, и этот город значится среди латинских городов в договоре Кассия который был заключен в том же 493 г. Стало быть, Кориолан не мог получить этого прозвания благодаря подвигу при взятии Кориоли; притом же в первые столетия у публики не было в обыкновении получать прозвища (nomina) по имени завоеванных городов или выигранных сражений. Прозвища по имени городов, но дававшиеся не за удачные военные подвиги, часто встречались и в других случаях; таковы, например, Коллатин, Камерин, Медуллин и т. п. Таким прозвищем было и Кориолан, и на основании его вымыслили для человека, которому оно принадлежало, подвиг, будто бы совершенный при Кориоли. Невероятно, чтобы при тогдашней национальной почтительности народов, их отвращении ко всему чужеземному Кориолан, как чужеземец, мог сделаться полководцем вольсков; невероятно, чтобы они беспрекословно повиновались этому чужеземцу, когда он повел их обратно из Рима. Указываемое число завоеванных в течение этого короткого похода городов представляется очень сомнительным, так как в то время целый летний поход обыкновенно требовался на то, чтобы взять хотя бы один укрепленный город. Весьма вероятным представляется положение Нибура, что Кориолан, изгнанный римлянами, был не полководцем вольсков, а предводителем нескольких отрядов таких же изгнанных и бежавших римлян усиливших свой состав падкими на добычу авантюристами, – и что он с этими воинами опустошал римские владения и угрожал даже столице, но отступил благодаря мольбам и слезам своей матери. Таково, по-видимому, историческое основание рассказов о Кориолане. Подобный пример имеем мы в сабинянине Аппии Гердонии, который в 460 г. до P. X., предводительствуя римскими изгнанниками и рабами, напал на Капитолий и овладел им. В какое именно время воевал Кориолан во главе своих волонтеров, предание не указывало. Но так как, по записи в духовных книгах, первая жертва в храме fortuna muliebris была принесена 1 декабря 488 г., а храм этой богини, по сказанию, был основан в честь спасения города женщинами, то отступление Кориолана от Рима отнесли к 1 декабря предшествовавшего года. Нибур правильно нашел, что поход Кориолана должен быть отнесен на несколько десятилетий позже, ко времени великой войны с вольсками, когда упоминаемые в истории Кориолана латинские города действительно перешли во власть вольсков и эквов и самому Риму грозила опасность. В это время, вследствие ожесточенной борьбы партий в Риме, число беглецов и изгнанников было, конечно, очень велико. Очень может быть, что они под предводительством Кориолана действовали сообща с вольсками.