Сенат предоставил определение условий мира на личное усмотрение Камилла. Последний возложил на фалисков уплату жалованья воинам за этот год, чтобы избавить от этого расхода римский народ, заключил с ними мир и дружественный союз и возвратился в Рим, где сенат и граждане приняли его с выражениями глубокой благодарности.
В следующих, 392 и 391 гг. покорились также и этрусские города Сальпинум и Вольсинии; таким образом, в руках римлян находилась уже большая часть Южной Этрурии; а так как они в последнее время так же победоносно воевали с южными народами – вольсками и эквами, то их господство простиралось теперь от реки Лириса вверх до Циминийского леса. Благосостояние Рима быстро возрастало, ни одно государство не могло поспорить с ним могуществом; но вдруг, совершенно неожиданно, с севера пронеслась буря, которая опрокинула это здоровое, роскошное здание и почти уничтожила его. То были галлы.
Незадолго до того римляне изгнали из своих стен своего величайшего согражданина, Камилла, который, может быть, был бы в состоянии отвратить это позорное несчастье. Мы уже знаем, что завоеватель Вейев возбудил против себя гнев и ненависть народа гордой обстановкой своего триумфального въезда, требованием возврата добычи и сопротивлением раздачи вейентинских полей. В последнем походе против фалисков он тоже вы дал воинам не всю отнятую у неприятеля добычу. Благодаря этим обстоятельствам народ скоро забыл великие заслуги Камилла и стал смотреть на него только как на надменного главу эгоистов патрициев и жестокосердного притеснителя низших классов. Долго сдерживавшееся негодование наконец прорвалось наружу. В 391 г. трибун Л. Апулей обвинил Камилла перед народным собранием в сокрытии части вейентинской добычи. Как ни несправедливо было показание обвинителя, что у бывшего диктатора видели железные ворота, входившие в состав этой добычи, но толпа была до такой степени раздражена против Камилла, что об оправдании его нечего было и думать. В это время Камилл был в трауре по случаю смерти сына и, по тогдашнему обычаю, не выходил никуда из дому; узнав о случившемся, он созвал к себе своих друзей, прежних соратников и товарищей и просил их не допускать, чтобы его несправедливо осудили по такому позорному обвинению и чтобы он сделался посмешищем своих врагов. Друзья отвечали ему, что не предвидят возможности защитить его перед судом, но что они готовы помочь ему в уплате денежного штрафа, к которому он, по всей вероятности, будет приговорен; тогда разгневанный Камилл решил не дожидаться суда и уйти на чужбину. Он обнял жену и сына и вышел из дому. Дойдя до городских ворот, он остановился, обернулся и, воздев руки по направлению к Капитолию, молил богов, чтобы римляне вскоре раскаялись в несправедливом и позорном обвинении его и чтобы весь мир видел, что они нуждаются в его помощи и жаждут его возвращения. После этой молитвы он вышел из города и отправился в Ардею. На суде его заочно приговорили к денежному штрафу в 15 тыс. ассов.
Незадолго до этого происшествия гражданин М. Цедиций, считавшийся очень порядочным и честным человеком, заявил консулам-трибунам, что накануне ночью он проходил по так называемой новой улице и вдруг услышал, что кто-то громко назвал его по имени.
Он обернулся, огляделся кругом – улица была пуста; но тот же голос крикнул ему с нечеловеческой силой следующие слова: «Марк Цедиций, пойди рано утром к начальству и скажи, что к римлянам скоро будут в гости галлы!» Консулы посмеялись над этим известием, зная, что галлы были в это время очень далеко. Но не прошло и года, как этот страшный народ уже двинулся против Рима.
По приводимому у Ливия преданию, причиной, побудившей первые толпы кельтов или, как их называли римляне, галлов, перейти через Альпы из Галлии, или Франции, в верхнюю Италию, была соблазнившая их сладость тамошних плодов и особенно вина. С этим последним, зная, что оно послужит для них приманкой, познакомил их один знатный житель этрусского города Клузиума, Арунс; он сделал это с целью отомстить за тяжелое оскорбление, нанесенное ему одним из его сограждан, юношей Лукумоном, превосходившим его значением и влиянием; Арунс указал галлам дорогу через Альпы и довел их до Клузиума, «Я не стану отрицать, – говорит Ливий, – что галлы были приведены к Клузиуму Арунсом или каким-нибудь другим жителем этого города; но что осаждавшие Клузиум не были первыми галлами, перешедшими через Альпы, в этом нет ни малейшего сомнения. Уже за двести лет до осады Клузиума и завоевания Рима этот народ появился в Италии, и первую свою войну здесь он вел не с этими этрусками, а гораздо раньше с теми, которые обитали между Апеннинами и Альпами. До установления верховного господства Рима власть этрусков простиралась весьма далеко. Как могущественны были они на верхнем и нижнем море, доказывается уже названиями того и другого; последнее народы Италии называли Тусским морем, а первое, по этрусскому городу Адрии – Адриатическим».