Вернемся от вымыслов к фактам. Ок. 1200 г. до н.э. богатые центры микенской греческой цивилизации постигла катастрофа (причины этого – несомненно, многочисленные – до сих пор остаются предметом споров). С XI по IX столетие до н.э. последовало время «темных веков» в истории Греции. Они являются для нас «темными» не в последнюю очередь потому, что отсутствовала письменность – за исключением Кипра, где продолжало использоваться слоговое письмо, восходящее к «линейному письму Б». Однако они «темные» и в объективном смысле, поскольку в ту эпоху число поселений уменьшилось, там проживало куда меньше людей, которые были рассеяны на более обширных пространствах и в техническом отношении сильно отставали от предшественников. Конечно, существовали и отдельные исключения, среди которых наиболее известно поселение Левканди на острове Эвбея. И одним из предвестников более радостного будущего стал переход от бронзы к железу при изготовлении важнейших видов острых инструментов. Но в целом царила тьма. «Линейное письмо Б» отмерло само вместе с иерархической общественно-политической структурой, неотъемлемым атрибутом которой она являлась. Сами Микены, подобно Кноссу, в физическом смысле дожили до исторического периода, несмотря на неоднократные разрушения, но они были лишь тенью того, чем являлись во времена бронзового века. В нижнем городе современного Тиринфа, расположенном недалеко от Микен и Аргоса (см. третью главу), по воле судьбы сохранились жалкие и убогие остатки жилищ последворцовых времен упадка, которые выглядят, пожалуй, даже лучше, чем аналогичные постройки в Микенах.
Мощь Микен, как ее описывает Гомер, может показаться нам весьма впечатляющей, однако стоит пожалеть бедных микенцев, обитателей города уже исторической эпохи, после бронзового века, которые слушали бесконечные эпические рецитации, напрасно надеясь, что хотя бы малая часть Агамемноновой ауры снизойдет на них, если они будут часто и усердно молиться в Агамемнонейоне, храме героизированного Агамемнона, или святилище другого мифологического персонажа, Персея. (От этого святилища дошла капитель с надписью, датируемой примерно 525 г. до н.э., – ныне она находится в Афинском музее эпиграфики; некоторые сокровища из царского дворца в Микенах сейчас хранятся рядом с ним, в Национальном археологическом музее.) Однако немного проку – надеяться вопреки надежде, как мог бы сказать микенцам беотийский поэт Гесиод, живший ок. 700 г. до н.э. [14], во времена, когда завершалось формирование гомеровского эпоса.
Считается, что его поэзия наряду с гомеровской лежит в основе свойственных классической Греции представлений об обличье богов и богинь, их функциях и сфере деятельности. В особенности это касается «Теогонии» – генеалогии божеств, но также и другой выдающейся поэмы – «Труды и дни». Последняя во многом являет собой календарь крестьянина, но, кроме того, содержит важные сведения из области политики и религии. В этом произведении, написанном гекзаметром, как и поэмы Гомера, Гесиод излагает миф о Пандоре («всеми одаренной»), первой женщине, подобии Евы у древних греков, созданной Зевсом и другими богами и богинями и посланной на Землю, чтобы наказать погрязших в пороках людей за их гордыню. Чрезмерно любопытная (классический недостаток «женской» природы, как полагали шовинистически настроенные мужчины-греки), она открыла большой сосуд (пифос), содержавший зло и благо. Так что именно из-за нее (а ведь она является аллегорическим воплощением всего женского племени) жизнь несчастных смертных оказалась навеки отравлена злом. Лишь одно качество осталось накрепко запертым в пифосе, когда ей наконец удалось вновь закрыть его, и глубока была его двойственность: то была Elpis– «Надежда», или «Ожидание».
14
См. Гесиод. Труды и дни: 500–501: «Трудно тому бедняку, кто в корчмах заседает, надеждой / Тешиться доброй, когда он и хлеба куска не имеет» (Пер. В.В. Вересаева). –