В условиях, когда порядок престолонаследования был фактически не определен, время проведения ритуалов в могари-но мия использовалось для составления различных политических комбинаций. Общая тенденция заключается в том, что «нормальным» является такое развитие событий, когда постоянное захоронение должно предшествовать восхождению на трон нового правителя. Нарушение же этого правила свидетельствует о серьезных проблемах, возникших при определении престолонаследника. При проведении похорон (ритуалов, им сопутствующих) главным лицом, ответственным за их проведение, должен был быть престолонаследник (что, по всей вероятности, было самым непосредственным образом связано с функцией правителя как верховного жреца).
Чем более упорной была борьба за престол, тем более длительным был разрыв между временным и постоянным захоронениями (средним минимальным сроком нахождения останков покойного правителя в могари-но мия было 18 месяцев). Особенно показательными в этом смысле являются события, связанные со смертью Бидацу (разрыв составляет 5 лет и 8 месяцев). Открытое противостояние между предводителями родов Сога и Мононобэ проявляется именно в тот момент, когда оплакивают Бидацу, находящегося во временной усыпальнице. «Нихон сёки» сообщает; «Сога-но Умако обнажил меч и произнес прощальное слово. Мононобэ-но Мория рассмеялся и сказал: „Он словно воробей, проткнутый стрелой“. Затем Мононобэ-но Мория с трясущимися руками и ногами произнес прощальное слово. Сога-но Умако засмеялся и сказал; „Нужно на него колокольчик повесить“. С этого времени стала расти вражда между двумя министрами». Кроме того, после смерти Бидацу объявился «незаконный» претендент на престол в лице принца Анахобэ. Местом его «преступной» деятельности также становится могари-но мия. Хроника приписывает ему попытку силой проникнуть во временную усыпальницу и овладеть вдовой государя. Таким образом, временная усыпальница была тесно связана с событиями политической истории.
Особенным размахом отличались, естественно, ритуалы, приуроченные к смерти правителя. Сама ритуальная процедура в могари-но мия проводилась в несколько этапов. Ритуал состоял из четырех основных компонентов: возглашение плачей, совершение приношений пищей (приготовлялась на отдельном очаге), возглашение превозносящих достоинства покойного «эпитафий», исполнение ритуальных песен и танцев. Наиболее общий социально-политический смысл этих обрядов, в отправлении которых участвовали представители основных социальных групп, состоял в проявлении верности и лояльности по отношению как к прежнему правителю, так и к вновь избранному.
Поэтическая антология «Манъё:сю» (вторая половина VIII в.) донесла до нас немало образцов плачей. По этим поздним плачам можно составить определенное представление и о характере более ранних образцов. Вот, например, принадлежащий прославленному придворному поэту Какиномото Хитомаро (вторая половина VII в.) плач по принцу Хинамиси (букв. «Ставший в ряд с солнцем», старший сын Тэмму и Дзито:, умер в 689 г.), сочиненный в то время, когда тело принца находилось во временной усыпальнице. «В начале Неба и Земли в долине реки небесной восемь сот, тысяча целая богов собрались, собрались-расселись, божественно решая, решили: небоосвещающая богиня-солнце пусть правит Небом; страною тростниковых зарослей и тучных колосьев до тех пор, пока не соединятся Небо и Земля, пусть правит дитя божеств [принц Хинамиси]. Раздвинув-растолкав восемь слоев небесных облаков, сын солнца, сияющего высоко, спустился божественно во дворец Киёмихара в Асука, в расстеленную [перед правителем] страну, которой божественно-грузно правила государыня [Дзито:]. Но раскрылись двери пещеры небесной, и поднялся [Хинамиси] к божествам, поднялся-успокоился. Если бы наш господин, кровный принц повелевал Поднебесной, весенние цветы зацвели, полная луна засверкала, люди четырех сторон уповали на тебя, как на большой корабль, просили-ждали дождя с небес. Отчего же ты, почему пребываешь на холме Маюми во дворце-усыпальнице, высоко поднявшемся? Каждое утро ожидаем приказа, но напрасно — уже столько дней-ночей прошло… А потому люди твоего дворца не знают, куда им идти».