Борьба велась с переменным успехом, и мы многого бы не узнали, если бы не такие отцы церкви, как Иреней, Ипполит или Эпифаний, которых не раз пытались сломить, предавая анафеме и запрещая христианам слушать проповеди или читать их труды. Следует отметить, что за время борьбы против такой «чумы», какую являл собой для христианства гностицизм, были вписаны многие страницы в религиозные книги по всей империи от Александрии до Эфеса и израсходовано немало риторического пафоса. И продолжавшаяся на протяжении пяти веков борьба закончилась победой, ибо гностицизм в конце концов почил в бозе и едва ли не был забыт навсегда, если бы случайно в Египте в 1945 году не была обнаружена библиотека, насчитывавшая шестьдесят уцелевших от цензуры трактатов гностиков. По значению эта находка не уступает открытию еврейских рукописей Мертвого моря.
«Если гностицизм и взял верх, — справедливо заметил Марсель Симон[764], — то это произошло из-за своеобразия христианства, ослабленного синкретизмом». Для раннехристианской церкви оказался неблагоприятным тот факт, что гностики ничем не рисковали: их никогда не подвергали гонениям, ибо они были слишком близки к имперским религиям. У них были все шансы победить.
Однако недаром гностиков прозвали чумой! Впрочем, расколы и ереси возникали на протяжении всей истории христианства. Первый глубокий раскол в христианском мире произошел по вине Антиохийской школы, основанной священником из Александрии Арием, вступившим в конфликт со своим епископом по поводу божественной сущности Христа. Высланный из Александрии, Арий распространял по всему Средиземноморскому бассейну идеи, крамольные для так называемых правоверных христиан. Арий проповедовал, что, согласно Ветхому завету, было время, когда Иисуса не было; Христос пришел после Отца, создавшего его из ничего; если Иисус и был Богом, то только второстепенным. Сын был единственным творением Отца, и «все остальное было непосредственно сотворено Сыном по воле Отца»[765]. Таким образом, рушилась вся христианская теология, прошедшая тернистый путь от древних ортодоксальных христианских верований. И, помимо всего прочего, почти исчезло понятие дьявола, поскольку последний был, как и все небесные создания, творением Иисуса.
Можно представить, какое возмущение поднялось среди отцов церкви. Сам Константин руководил созванным в 325 году вселенским собором в Никее (к которому, надо заметить, западные христиане не проявили должного интереса, ибо им давно уже надоели распри в восточной и прежде всего в византийской церкви). И, по всей вероятности, Византию волновала не столько новая концепция дьявола, сколько новое толкование Иисуса, как известно, отодвинутого Арием на второй план. И всякий раз, когда возникали споры вокруг происхождения Иисуса, тут же пересматривалась позиция дьявола.
В те времена возникли и распространились другие еретические течения, такие, как, например, монархический адоптационизм, выдвигавший идею о том, что Христос не всегда располагал прерогативами божества, а был возведен в ранг Бога за свои заслуги посредством особого рода приобщения к Отцу. Основателем этой доктрины в Риме стал некий Феодот Византийский, прозванный «кожевником»[766]. Он утверждал, ссылаясь на евангельские тексты, и в частности, на Евангелие от Матфея, что Иисус начал творить свои чудеса лишь после «усыновления»: «Да будет прощение тому, кто злословит о человеческом сыне, но не простится тому, кто хулит Святого духа» (XII; 32). В Евангелии от Иоанна говорится также: «И вы решили меня убить, меня, человека, который глаголет истину» (VIII; 40). Оказавшись довольно живучей, эта ересь нашла последователя Феодота Византийского в лице другого Феодота, также из Византии, по прозвищу «банкир». Просуществовав вплоть до середины IV века, эта ересь оказала определенное влияние на концепцию дьявола. Понятие искупления, если о таковом вообще могла идти речь, значительно сузилось, и человечество оказалось игрушкой в руках Сатаны, точно также, как на заре своего существования.
Подобной ересью было также учение эбионитов[767], имевшее много общего с раннехристианским адоптационистким течением. Отвергавшие школу Павла эбиониты, очевидно, считали Иисуса обыкновенным человеком и не признавали павликианской[768] концепции искупления.
Перечисляя распространенные на заре христианства всевозможные ереси, нельзя не упомянуть о преданных анафеме и подвергавшихся гонениям религиозных движениях первого столетия, начиная с учения Симона Мага, соперничавшего с Иисусом среди определенной части ранних христиан. Основатель сирийско-самаритянской секты симониан гностического толка, претендовавший на роль мессии, проповедовавший, что страсти Иисуса носили лишь мнимый характер, Симон отвергал все пророческие заповеди, считая их наветами возжелавших закабалить человечество ангелов, которым вовсе не были ведомы намерения Бога[769]. При всей несостоятельности его запутанной доктрины, в ней все же не нашлось места дьяволу, ибо здесь и речи не могло идти об искуплении, да и личность самого Симона была окутана мифами, как самого Господа Бога, чьи замыслы не смог бы разгадать никакой дьявол!
766
В III веке возникло так называемое «монархическое» религиозное течение, сформировавшееся на основе раннехристианского учения партиципатизма, стоявшее также за пересмотр уже сложившихся взглядов об организации космоса. Его последователи назывались савелианами, по имени пресвитера Савелия, предположительно родившегося в Ливии. Савелиане оспаривали теорию Оригена, согласно которой существовало три божественные ипостаси: Отца, Сына и Святого духа. Как проповедовали савелиане, если Христос, согласно теории Оригена, отождествлялся с божественной сущностью, то он оказывался вовлеченным в страдания и крестные муки, что было совершенно недопустимым. Они стояли за единство божественной ипостаси, проявлявшейся то в Сыне, то в Святом духе. По их мнению, Отец и Сын были эманациями одного и того же Логоса. См. Dictionnaire encyclopédique du christianisme ancien. Cerf, 1990. Marcel Simon. La Civilisation, de l’Antiquité et de christianisme. Arthaud, 1972.
767
Вопреки утверждениям некоторых ученых, это название не имеет никакого отношения к общепризнанному еретику по имени Эбион и происходит от древнееврейского слова, означавшего «бедный умом», то есть «идиот». Епифаний Саламинский считал, что ересь эбионитов возникла на фоне движения эльсезаитов, зародившегося в Парфянском царстве. Этот вывод в наши дни оспаривается, что говорит о том, что пришло время вторично пересмотреть, ибо движение эльсезаитов было исключительно христианским течением эсенистского толка, которое возникло не в Парфянском царстве, а скорее всего в Вавилоне, завоеванном в те времена парфянами. Об этом движении стало известно, когда в 220 году Алкивиад Арамейский привез в Рим манифест эльсезаистов. Двадцать лет спустя об эльсезаистах упоминает Ориген, рассказывая о прибытии одного из основателей этой секты (Eusebe de Cesaree. Histoire ecclésiatique, VI, 38. The Loeb Classical Library).
768
Павликиане утверждали в VII веке, что существовало царство духовное (добра) и материальное, где балом правил Сатана, —
769
Нам известна теология Симона Мага из высказываний Иренея («Adversus haereses», I, 16, 1) и Ипполита, который, возможно, цитирует полностью Apophasis megale, или Великое слово секты симониан. Описание симонианства Иренеем носит вторичный характер, ибо он использует более поздние источники.