Гинтари затонала, а потом и закричала ,начались схватки, до срока еще было месяца два, но боги, призвали в этот мир дитя раньше.
Схватки не прекращались их частота возрастала ,и Эдгар поспешил разжечь костер, вымыв руки в болотной жиже, он прогрел их над костром. Потом помог жене, развязать тугой узел на платье.
- Расплети косы , –попросила Гинтари.
Это был славный народный обычай, помогающий роженице, и Эдгар выполнил ее просьбу.
Лицо жены было серого землистого цвета, по подбородку из искусанных губ, текла руда.
Ребенок шел ножками вперед. Семь потов сошло с врача, пока смог развернуть младенца, и вот на свет тихонько поскуливая, явился младенец.
Мальчик, как у всех недоношенных у него была в младенческом пухе вся спинка. И светлые волосы на головке стояли так смешно, словно грива.
-Волчонок, чистый волчонок, – улыбнулась измученная мать.
-Вот пусть и будет Волчок.
Эдгар вырвал прядь своих волос и перевязал сыну пуповину, потом прокаленным мечом перерезал ее.
И словно встречая нового жителя леса, пошел грибной дождь, в небе веселым коромыслом, повисла радуга, словно пожелала: «В добрый путь».
Это была болотная страна. Около двадцати крупных островков, и пару больших.
Эдгар выбрал самый удаленный, к тому же не близко, но было озеро, а значит рыба.
Для спасенных лосят и лосих он поставил изгородь, и скоро Гинтари лакомилась молоком, а для пойманных на охоте кабанчиков построили сарай. Сложнее было с курами. Пришлось Эдгару изловчиться и поймать перепелов. Силки плела Гинтари из своих золотистых волос.
Эдгар старался надолго и далеко не покидать жену с маленьким сыном.
Когда Волчок спал, они с женой, под ее нежное пение ,мастерили стрелы. Наконечники пока были костяные. Несколько стальных мужчина держал про запас, на случай обороны.
Гинтари и так не была особенно разговорчива, а тут вовсе загрустила.Если бы она упрекала Эдгара, плакала и высказала всю свою боль, ему бы было легче.
Но гибель близнецов словно отдалила их друг от друга.
Пока однажды ,Вочок не простыл ,Гинтари ушла доить лосих, дверь приоткрыло сквозняком. На улице уже мела снежная пороша, а малыш был в одной рубашонке, выполз, да так шустро, что догнали его уже у края острова.
Ночью он лежал и весь горел, Гинтари тоже слегла ,скорее не от простуды, а от нервной горячки.
Видя какой у Эдгара озабоченный вид ,как внимательно он слушает хриплое дыхание малыша, женщина дала волю чувствам. Настой подорожника помогал, но болезнь от Волчка не отступала.
Она плакала засыпала и снова плакала, пока Эдгар не прияно решение.Он усадил дитя на лавку ,и сделал надрез над седьмым ребром, сзади, вставил в разрез соломинку. И стал отсасывать болезнь.
У самого кружилась голова, тошнило, но пока не услышал легкого дыхания малыша, не останавливался.
Болезнь от сына отступила.
Теперь надо было лечить жену.
В доме запахло мято и валерьяной, он старался быть, как можно нежнее и чаще ласкаться к жене.
Правда после принятия родов, он некоторое время не испытывал к жене мужского желания.
Он даже сам себе удивлялся, ведь Гинтари сейчас хороша, как никогда. После родов Гинтаре расцвела, груди, так призывно выпирали из рубахи, кожа белая и матовая, словно молоко.
Но однажды видя ,когда в избе было натоплено, что невозможно было спать он встал выпить воды, и увидел, как задралась на жене рубашка. Гинтари лежала раскинув руки и ноги, между ног чернели завитки волос, при светлой коже и косах, брови и интимные места украшали темные волосы.
Эдгар, так ее захотел взять, вот прямо сейчас, сонную податливую, словно воздушное тесто.
Он взял нож и осторожно разрезал рубашку на жене до самого горла.
Груди тяжелые от молока, раскинулись по обе стороны, живот упругий, небольшим холмиком манил кругом пупка.
Эдгар разделся и сначала стал целовать пупок, потом подобрался к грудям, жадно засасывая нежную кожу.Потом стал мять руками эти белые груди. Жена проснулась, а из сосков брызнуло молоко, он слизал его сладкое ,и соленое одновременно.
Но сил терпеть уже не было, и он лег всем теломна любимую, раздвигая бедрами ее ноги.
И ввинчивая свое вздыбленное естество в сладкую влажную щель.
Так неистово он не любил ее даже в медовый месяц.
Он стонал ,забыв про спящего сына, он извивался в судорогах желания, раз за разом тараня желанную цель.
Это было невероятно! Впервые, за многие годы их брака, тело жены отозвалось: она то выгибала спину то подмахивала ему в такт бедрами.
И наконец, спазмы сотрясли их обоих. Она не желала отпускать его, сжимала все быстрее и быстрее своим лоном, а он наоборот стремился проникнуть кАк можно глубже, и там излиться до последней капли.