Фишер показывает, что между нормой отдачи золота и серебра могут быть расхождения, в то время как люди не понимают, что происходит. Когда же они понимают, что у разных металлов различные нормы отдачи, если этому ничто не мешает, среди населения возникает тенденция переключаться на металл, который приносит наивысшую отдачу. Так же происходит с бумажными деньгами. Если бы в последние тридцать лет не существовало валютного контроля, мало кто из нас предпочел бы получать зарплату в фунтах стерлингов. Еще Авраам Линкольн сказал, что можно обманывать нескольких людей некоторое время, но нельзя постоянно обманывать всех людей.
Вот и все. При той достойной сожаления ситуации, которая сложилась в Великобритании с денежными средствами, я рекомендую всем вам прочесть книгу «Оценка и процент» Фишера.
Это конец наших лекций, спасибо всем вам за терпение, с которым вы слушали мой неформальный и нелинейный рассказ. [Звучат аплодисменты.]
Я всегда считал, что нынешнее поколение студентов гораздо лучше, чем были мы в igao-e годы.
Всего хорошего.
Послесловие
Дальнейшая эволюция предмета
ЛЕКЦИИ Лайонела Роббинса по истории экономической мысли были мастерскими. Тем не менее это были лекции именно Роббинса, а не кого-либо еще. История экономической мысли не пишет себя сама: ее пишут историки и другие ученые, причем каждый из них имеет более или менее уникальную точку зрения на предмет. Эта точка зрения определяет, что они включают в рассказ, что исключают из него, каким темам придают большее или меньшее значение. Точка зрения определяет и общую канву повествования, и его детали.
В послесловии мы хотим рассказать о развитии экономической мысли с того момента, на котором
Роббинс останавливается. Мы не можем поручиться, что, если бы Роббинс продолжал работать сегодня, он написал бы то же, что и мы. В конце концов ни один из нас не является Роббинсом, кроме того, Роббинс несколько раз менял мнение по поводу ключевых вопросов и мог бы внести в свой рассказ изменения, которых мы не можем предвосхитить.
Можно примерно представить себе, о чем стал бы рассказывать Роббинс, изучив, о чем он рассказывал на протяжении своих лекций. Роббинс говорил о древних греках, о схоластах, об авторах, живших за век до Кантильона или около того, о физиократах и Смите, о главных фигурах классической английской политической экономии, о Сен-Симоне и Марксе, об исторической школе, истоках мар-жиналистского анализа, о маржиналистах в Европе и Англии, о Маршалле и нескольких специалистах по теории денег начала XX века. Тут можно сделать несколько заме- чаний. Во-первых, эти люди и группы людей существовали и нуждались в обсуждении; практически единодушно они считаются центральными действующими лицами истории экономической мысли. Во-вторых, Роббинс был склонен делать акцент на теорию ценности и распределения. В-третьих, несмотря на этот акцент, курс требовал, чтобы Роббинс освещал и другие вопросы: не только деньги, международную торговлю и основания экономического развития и роста (например), но и роль моральной системы, теорию собственности, роль правительства в экономической системе, организацию экономической системы и контроль за ней, системную эволюцию и критику современной экономической системы.
Мы сталкиваемся здесь с несколькими сложностями. Во-первых, Роббинс был приверженцем неоклассического мейнстрима и сторонником идеи о том, что экономическая наука изучает распределение редких ресурсов, имеющих разные способы использования. Роббинс тяготел бы к рассказу о дальнейшем развитии теории ценности и распределения, учитывая, что она становится теорией о распределении ресурсов при помощи ценового механизма на более или менее конкурентном рынке, то есть к рассказу о микроэкономике. Он наверняка сконцентрировался бы на неоклассической экономической теории как теории распределения ресурсов, рынков, чистой логики выбора, условной максимизации и так далее. Скорее всего, он вышел бы за пределы неоклассической парадигмы абстрактной, чистой экономической теории, не имеющей дела с институтами, а также за пределы неоклассического протокола исследования, требующего нахождения решений по достижению уникального определенного оптимального равновесия, и соответственно, за рамки использования предпосылок о фиксированных предпочтений и максимизации полезности или прибыли, необходимых для получения таких решений. Всему этому