Само собою разумеется, что Филоксен еще настоятельнее повторил свое требование о выдаче; должно быть, верно и то, что то же самое требование было предъявлено также и Антипатром и Олимпиадой. В это время однажды утром Гарпал исчез, несмотря на приставленную к нему стражу. Это было бы невозможно, если бы назначенная для надзора за ним комиссия с Демосфеном во главе исполнила свой долг; понятно, - сейчас заговорили и подумали, что Демосфен допустил подкупить себя и других.
Все, что он мог сделать, это было потребовать немедленного следствия, которое по его предложению точно так же было поручено ареопагу. Стратег Филокл потребовал и добился такого же постановления народа.
Производимое ареопагом следствие подвигалось вперед весьма медленно. Еще оставался нерешенным другой вопрос, декретировать ли царю божеские почести; насчет этого необходимо было придти к решению, чтобы иметь возможность отправить послов, которые должны были быть в Вавилоне раньше, чем царь вернется туда. Снова перед демосом повелись дебаты о том, должно ли даровать божеские почести и позволить изгнанникам возвратиться на родину; в собрании говорил несколько раз и Демосфен. "Пока ты думал, что наступил момент", говорит позднее Гиперид в процессе против Демосфена, "когда-ареопаг откроет имена подкупленных, ты сразу сделался воинственным и привел весь город в волнение, чтобы избавиться от этих разоблачений; когда же ареопаг отложил это объявление, потому что еще не пришел со своим следствием к концу, тогда ты начал советовать даровать Александру почести Зевса, Посейдона и какого только он захочет бога". Демосфен, стало быть, советовал уступить в вопросе о божеских почестях, а относительно изгнанников держаться до последней возможности. В этом смысле получили инструкции послы, отправленные приблизительно в начале ноября. [36]
Бежав из Афин, Гарпал ушел на Тенар, а отсюда со своими наемниками и сокровищами - на восстание в Греции, по-видимому, не было уже никакой надежды - переправился на Крит и здесь был убит своим другом, спартанцем Фидроном, который затем с сокровищами и наемниками удалился в Кирену. [37] Приближенный раб убитого, который вел его счета, бежал на Родос и был выдан Филоксену. Он признался во всем, что знал относительно денег Гарпала.
Таким образом, Филоксен мог послать в Афины список выданных Гарпалом сумм и имена тех, которые их получили. [38] Имени Демосфена между ними не было. Через шесть месяцев ареопаг кончил свое дополнительное следствие и домашние обыски и передал, наконец, дело суду. Начался тот замечательный ряд процессов по делу Гарпала, где в качестве обвинителей или обвиняемых участвовали самые знаменитые люди Афин; в числе обвинителей были Пифей, Гиперид, Мнесехм, Гимерей и Стратокл, в числе обвиняемых - Демад, который будто бы получил 6000 статиров, стратег Филокл, зять Фокиона Харикл, а также и Демосфен. Он не отрицал, что взял из денег Гарпала 20 талантов, но взял их только для того, чтобы вознаградить себя за такую же сумму, которую он ранее одолжил кассе Теорик и о которой он бы не хотел говорить; он обвинял ареопаг в желании устранить его из угоды Александру; он привел своих детей, чтобы возбудить жалость у присяжных. [39] Все было напрасно: он был присужден к уплате суммы, в пять раз превышавшей ту, которую он получил, и так как такой суммы он собрать не мог, то был брошен в темницу, из которой сам нашел или ему был доставлен другими случай бежать на шестой день.
Этот исход процессов по делу Гарпала был роковым для Афин; присяжные гелиеи, непосредственное выражение общественного мнения, конечно, обратили полное внимание на слова обвинителей, что они, присяжные, будут судить обвиняемых, а другой рассудит потом и их, и что их долг перед собой самими наказать людей даже и столь значительных; исходя из таких неверных посылок, какие были поставлены шатко руководимой афинской политикой в деле Гарпала, они, по политическим соображениям, решили дело с чрезмерной строгостью относительно одних, и с еще более незаслуженной мягкостью относительно других. Оправдан был Аристогитон, который, по показанию ареопага, получил двадцать талантов, самый наглый и достойный наибольшего презрения из вожаков народа. Быть может, были оправданы еще и другие. [40] Напротив, великий противник македонской монархии должен был покинуть родину, и с ним пала опора стародемократической партии и ее традиций. В Филокле государство теряло полководца, который все-таки довольно часто избирался народом на эту важную должность. Демад остался, несмотря на свое осуждение, [41] и его преобладающее влияние утвердилось тем больше, чем ничтожнее, боязливее и бессовестнее были те люди, которые после этих процессов принимали участие в управлении народом; [42] политика Афин сделалась еще более непостоянной, чем прежде, а скоро стала она и рабской. Изгнанникам было отказано в дозволении возвратиться на родину, но в городе господствовал постоянный страх, что они, опираясь на амнистию царя, перейдут из Мегары через границу Аттики; и, однако, для защиты города ничего не предпринималось, было только решено отправить к царю посольство феоров, которое должно было просить у него дозволения не принимать изгнанников, - мера, которая в интересах афинской свободы была, по меньшей мере, совершенно неуместна, так как, с одной стороны, государство уже высказало свое намерение остаться при постановлениях Коринфского союза, а с другой - почти наверно можно было предвидеть отрицательный ответ царя. [43]
36
По словам Элиана (Var. Hist., II, 12), Демад предложил присоединить Александра тринадцатым к циклу двенадцати олимпийских богов. Текст мнения, выраженного, по словам Гиперида (In Demosth., XXV, издание Бласса), Демосфеном, к сожалению, крайне испорчен; Бласс дополнил его так: συγχωρειν 'Αλεξάνδρφ κ[αί] του Διός καί του Ποσειδωνο[ς είναι εί βούλ]οιτο καί άφι[κομένου… (Hermes, Χ, 33); Sauppe предложил читать:…Ποσειδώνος εί[ναι υίφ, εί βούλ]οιτο καί & φιλ]ον εΐη αύτφ άπενέγκασθαι…
37
Diodor, XVII, 108. Arrian^De rebus sue с, § 16, у Muller'a, Fragm., p. 242. Pausan., II, 34, 4. Несколько лет спустя в Афинах было издано в честь его почетное постановление, вошедшее в С. I. Attic, II, п° 231.
38
Словами Динарха (In Demosth., § 68) нимало не опровергается тот факт, что эти списки уже находились в Афинах в то время, когда дело перешло на разбирательство суда присяжных; раб, показание которого было прислано Филоксеном, был сначала сам допрошен в Афинах под пыткой, хотя его показание должно было бы иметь законную силу в глазах афинских судей.
39
Athen., XV, 592. Но это показание сомнительно не потому, что оно заимствовано из апокрифической речи под заглавием περί χρυσίου или под каким–либо иным заглавием (Schafer, III, 128), но потому, что упоминание о появлении детей без матери, как это здесь мотивируется, скорее встречалось в речи обвинителя, если только оно, вообще, не есть продукт литературных сплетен. Динах в своей речи Против Демосфена, § 94, упоминает о попытке Демосфена придать другой оборот процессу с помощью είσαγγελία, что Каллиме–донт желает собрать в Мегаре изгнанников и ниспровергнуть демократию. Дальнейшие детали этих процессов собраны с его обычной точностью Schafer'oM (III, 295), к которому я здесь и отсылаю читателя.
41
Демада был, несомненно, осужден в процессе по делу Гарпала (Dinarch., In Aristogit., § 14). Тот же самый Динарх (In Demosth., § 104) говорит, что Демада открыто признался в том, что брал деньги и вперед будет брать, но в то же время не решился лично предстать перед судом (αύτοις δειξαι τό πρόσωπον) и защищаться далее против показания ареопага. По добытым следствием данным он получил шесть тысяч статеров (двадцать талантов); если он даже был настолько богат, что раз противозаконным образом мог вывести на сцену сто чужеземных танцоров и заплатить за каждого законный штраф в тысячу драхм, то установленный законом пятерной или даже десятерной штраф за подкуп должен был разорить его; если бы он не мог уплатить его, он должен был бы или бежать, или подвергнуться заключению в темнице. Вместо этого шесть месяцев спустя мы находим его при вести о смерти Александра на ораторской трибуне (Plut., Ρ hoc ion, 22); быть может, этот штраф был прощен ему народом во внимание к Александру и к сделанному из этих денег употреблению, как это было сделано с Лахетом, сыном Меланопа (Demosth., Epist. Ill, стр. 642); его репутация падает только по смерти Александра; он был осужден за три или даже за семь параномии (Diodor, XVIII, 18; Plut., Phocion, 26) и, так как он не мог уплатить законного штрафа, то был объявлен άτιμος. Среди этих параномии главное место, бесспорно, занимало предложение объявить Александра богом; заплатить за это десять талантов, как утверждает Афиней, было бы для него нетрудно; 100 талантов у Элиана дают нам более правдоподобную цифру.
42
Ликург умер еще до начала процессов по делу Гарпала [Plut., Vit. X Oratt. (Ну ре rid.)]. Ср. Bockh, Staatshaushaltung, II, p. 244). На первый план выступил не исполненный легкомыслия и доктринерства Гиперид, но юный Пифей, обнаруживший себя сторонником Македонии, Стратокл, Мнесехм, Прокл, люди самого дурного типа.
43
Мы не имеем никаких оснований заключить, что Александр сделал уступки афинянам по вопросу об изгнанниках; если Арриан (VII, 19, 2) и относит к этому времени возвращение на родину статуй Гармодия и Аристогитона, то он уже упоминал об нем (III, 16, 7), как об отданном в 331 году в Сузах приказе