Тигр был перейден; скоро показались башни исполинского города, когда в войско явились из города знатнейшие халдеи и наблюдавшие за течением звезд жрецы Вавилона; они приблизились к царю, отвели его в сторону и умоляли его не продолжать далее своего пути в Вавилон: голос бога Бела открыл им, что вступление в Вавилон теперь будет для него роковым. [26] Александр отвечал стихом поэта: лучший гадатель тот, который предсказывает счастье. Они продолжали: "Не гляди на запад, о царь, не с этой стороны реки вступай в Вавилон; обойди город, пока не будешь смотреть на восток".
Он оставил войско в лагере на восточном берегу Евфрата, и на следующий день спустился вниз по этому берегу реки, чтобы затем переправиться на другую сторону и вступить в город с запада; берег реки был болотист на далекое пространство; мосты имелись только в черте города и он должен был сделать большой круг, чтобы достигнуть западных кварталов Вавилона. Тут, как говорят, к царю явился софист Анаксарх и философскими доводами старался рассеять его суеверный страх; [27] вероятнее то, что Александр, справившись скоро с первым впечатлением, старался взглянуть на это обстоятельство как на слишком незначительное для того, чтобы мотивировать дальнейшую потерю времени и далекий объезд кругом, что он более боялся последствий, которые должны были вызвать в войске и в народе такие чрезмерные опасения с его стороны, чем предполагаемой опасности, и что для него не могло быть сомнений в том, что халдеи должны были иметь серьезные причины не желать его присутствия в Вавилоне. Еще в 330 году он приказал реставрировать исполинский храм Бела, стоявший в развалинах со времени Ксеркса; во время его отсутствия постройка остановилась; халдеи приложили все свои старания, чтобы не потерять дохода с богатых имений храма, назначенных на содержание этого здания. Таким образом было понятно, что звезды запрещали ему вступить в Вавилон или делали для него это вступление как можно более затруднительным; вопреки совету халдеев, Александр во главе своего войска вступил в восточные кварталы города с востока; он был радостно принят вавилонянами; празднествами и пирами торжествовали они его возвращение.
Аристобул рассказывает, что в это время в Вавилоне находился амфиполитанин Пифагор, происходивший из греческой семьи и умевший гадать по внутренностям жертвенных животных; его брат Алоллодор, бывший стратегом этой области с 331 года, должен был при возвращении Александра из Индии выйти к нему навстречу с войсками сатрапии и, так как строгая кара, которой Александр подверг виновных сатрапов, вызывала и в нем опасения за свою будущность, то он послал к своему брату в Вавилон просьбу погадать о его судьбе по внутренностям жертвенных животных. Пифагор приказал тогда спросить его, кого он более всего страшится и относительно кого он желает гадать; по получении ответа от брата, который назвал царя и Гефестиона, Пифагор принес жертву и, осмотрев ее внутренности, написал брату в Экбатаны, что Гефестион скоро не будет стоять более на его дороге; это письмо Аполлодор получил накануне смерти Гефестиона. Затем Пифагор принес жертву относительно Александра; он нашел те же приметы и послал своему брату такой же ответ. Аполлодор, как говорят, сам отправился к царю, чтобы показать, что его преданность сильнее забот о собственном благе; он рассказал ему о гадании по внутренностям жертвенных животных и об исполнении его относительно Гефестиона; относительно царя Пифагор тоже не нашел никаких счастливых примет: пусть же он оберегает свою жизнь и избегает опасностей, от которых предостерегают его боги. Теперь в Вавилоне царь призвал к себе Пифагора и спросил его, какие приметы он имел, что написал таким образом своему брату? "Печень жертвы была без верхушки", был ответ. Александр поблагодарил гадателя за то, что он открыто и без обмана сказал ему правду, и отпустил его со всеми знаками своей благосклонности. Но он был поражен этим совпадением греческого гадания с предостережениями астрологов; он чувствовал себя дурно в стенах этого города, которых, может быть, ему лучше было бы избегать; его тревожило продолжительное пребывание во дворцах, от которых тщетно предостерегали его боги. Но уехать он еще не мог.
Из греческих земель прибыли новые посольства, прибыли также некоторые македоняне и уполномоченные фракийцев, иллирийцев и других зависимых народов, чтобы, как говорили, принести жалобу на наместника Антипатра. Сам Антипатр послал, говорят, своего сына Кассандра оправдать его действия; быть может, он желал также дать этим царю, у которого уже находился в качестве виночерпия его сын Иоллай, новый залог верности в своем старшем сыне и восстановить при его посредстве нарушенные добрые отношения с Александром, прежде чем прибудет сам ко двору согласно его приказу. Историки, хотя и мало заслуживающие доверия, рассказывают о неприятных столкновениях между царем и Кассандром. [28]
26
Arrian., VII, 16, 5. По Плутарху и Диодору, халдеи, боясь говорить с Александром (?), передали свои предостережения адмиралу Неарху, который действительно уже прибыл со своим флотом.
27
Это сведение сообщает нам Диодор (XVII, 112). Плутарх говорит, что царь не обратил никакого внимания на предостережения халдеев; но, приблизившись к стенам города, он увидел множество яростно бившихся между собою воронов, из которых многие попадали мертвыми рядом с ним. Юстин говорит, что это происходило в Борсиппе, но этот священный город находился на западном берегу Евфрата.
28
Так говорит Арриан (VII, 27) об этих слухах и о связанных с ними дальнейших событиях. Полный рассказ находится у Плутарха (Alex., 74), кое–какие подробности – у Диодора (XVII, 118).