До сих пор Пердикка продолжал играть комедию с дочерью Антипатра. Теперь он отправил Эвмена с богатыми дарами в Сарды, куда ранее переехала Клеопатра; он приказал открыть ей, что он, дабы вступить с нею в брак, решил отослать Никею обратно к отцу; [18] царица немедленно дала свое согласие. Никея была отвергнута и возвратилась в отцовский дом.
Пердикка был прав, видя в Лагиде наиболее опасного из своих противников. С того момента, когда Птолемей вступил в управление своей сатрапией, [19] он готовился к борьбе с Пердиккой, неизбежность которой понимал. Он начал с того, что устранил прежнего сатрапа Египта Клеомена, который согласно сделанным в Вавилоне распоряжениям должен был быть подчиненным ему, как гиппарх: по самой природе вещей этот последний, лишившись своего прежнего могущественного положения, должен был склониться к партии Пердикки; [20] страшные притеснения, которые он позволил себе в своей сатрапии, послужили достаточным поводом для предания его суду. Сокровищница, заключавшая в себе 8 000 талантов, собранных Клеоменом, попала в руки сатрапа, и он немедленно воспользовался ею для вербовки войск, которых в достаточном количестве должна была привлекать слава его имени, и для подъема благосостояния вверенной ему страны, повергнутой корыстолюбивым управлением Клеомена в глубочайшую нищету [21]. Птолемей как никто другой из полководцев Александра сумел приобрести себе симпатии вверенного ему народа; под его умным правлением и благодаря необыкновенно мягкий для того времени мерам относительно туземцев благосостояние страны быстро поднялось; оживленная морская торговля, сосредоточившись теперь в Александрии, давала этой богато одаренной природой стране хороший рынок для сбыта своих произведений. Ко всем этим условиям присоединялось в случае войны крайне благоприятное положение Египта; окруженная почти со всех сторон пустынями, немногочисленные обитатели которых - бродячие племена бедуинов не представляли никакой опасности, долина Нила была доступна для сухопутного неприятельского войска только одним путем - вдоль берега Сирин, который представлял бесконечные трудности для неприятеля, затрудняя ему подвоз съестных припасов, а в случае неудачи отступление делалось для него почти невозможным, между тем как египетская армия, подкрепляемая всеми выгодами малодоступной и пересекаемой множеством речек местности, легкостью, которой можно было произвести наводнение, постоянной близостью съестных припасов и различных средств помощи и имевшая, наконец, при всяком шаге назад новую и не менее крепкую позицию, должна была только держаться оборонительного положения, чтобы быть уверенной в победе. Более открыта для нападения страна была с моря; но до известной степени правильно организованная защита морского берега могла удержать неприятеля, а трудность проникнуть в устья Нила затрудняла для него высадку; единственный удобный для нападения пункт, Александрия, был достаточно укреплен предусмотрительной заботливостью своего основателя. Счастливое стечение обстоятельств дало возможность присоединить к египетским владениям область, которая помимо того, что она прикрывала тыл страны, представляла большое значение.
В Киренаике около того времени, когда умер Александр и, как кажется, благодаря этому событию, вспыхнули волнения, вследствие которых приверженцы одной партии были изгнаны из города Кирены, соединились с изгнанниками города Барки и начали искать помощи извне; они вступили в сношение с Фиброном, тем спартанцем, который осенью 324 года отправился из Тенара на Крит с Гарпалом, главным казначеем Александра, умертвил его там, завладел его сокровищами и удержал у себя на службе последовавшие за Гарпалом войска, состоявшие из 6 000 наемников. Теперь, по приглашению изгнанных киренейцев, он отправился со своими воинами в Ливию, одержал победу в кровопролитном сражении и овладел гаванью Аполлонией, находившейся в двух милях от города; затем он двинулся против самого города, приступил к его осаде и принудил наконец киренейцев просить мира; они должны были уплатить 500 талантов, выдать половину своих боевых колесниц и снова принять к себе изгнанников. В то же время его послы отправились в другие города Киренаики, чтобы убедить их соединиться с ним для борьбы с соседними племенами Ливии; и действительно, Барка и Эвгесперия примкнули к нему.
Между тем, чтобы привязать к себе своих наемников, он позволил им разграбить гавань; находившиеся там в складах товары и имущество жителей составили богатую добычу. При дележе ее завязался спор; критянин Мнасикл, один из служивших у Фиброна предводителей, человек решительный и дерзкий, был привлечен к ответственности за свои поступки во время дележа. Он предпочел изменить делу Фиброна, перешел на сторону киренейцев и шумно жаловался там на жестокость и вероломство своего военачальника; ему удалось убедить граждан приостановить дальнейшие платежи (было уплачено только 60 талантов), объявить заключенный договор уничтоженным и снова взяться за оружие. Получив это известие, Фиброн приказал заключить под стражу 80 граждан Кирены, которые как раз в это время находились в Аполлонии и, усилив свое войско жителями Барки и Эвгесперии, двинулся к городу, чтобы вторично осадить его. Кирена успешно сопротивлялась под руководством Мнасикла, и Фиброн был принужден отступить к Аполлонии; киренейцы выступили с частью своих войск из города, чтобы опустошить область Барки и Эвгесперии, и, когда Фиброн поспешил на помощь последним с главными силами своего войска, Мнаcикл с киренейцами произвел вылазку из города, напал на гавань, победил находившиеся там немногочисленные войска Фиброна и занял гавань; все товары и другие вещи, которые были еще там найдены, были возвращены владельцам или же сохранены для них. Фиброй не решался немедленно обратиться против Аполлонии; он бросился со своим войском к Тавхире, лежавшей в западной части области, с намерением сосредоточить здесь свой флот и затем ожидать дальнейших событий. Между тем падение Аполлонии лишило флот его стоянки; чтобы доставить себе припасы, матросы должны были ежедневно выходить на берег, а скоро, так как на берегу нельзя было найти достаточного количества провианта, принуждены были проникнуть и далее в глубину страны; ливийские поселения собрались вместе, подкараулили матросов, перебили многих из них, а других взяли в плен. Остальные спаслись бегством на корабли и поплыли к дружественным им городам Сирта, но тут поднялась буря, рассеяла флот и потопила большую часть кораблей; остальные были занесены ветром и волнами частью к Кипру, частью в Египет.
19
Порфирий (ар. Euseb., I, с. 162) говорит: μετ' ένααυτόν και διά της Φίλιππου άναγεγραμμένης ηγεμονίας (post, unum annum imperii ad Philippum delati Euseb., Ann. по переводу Petermann'a). Β αναγραφή, которую имел перед собой этот хронограф, первый год царствования Филиппа, по–видимому, начинался первого января 323 года, а по Канону царей он начинается 1 Тота 324 года; ранее ноября 323 года Птолемей не мог прибыть в Египет.