Смертью Фокиона и других олигархов Полисперхонт надеялся окончательно отторгнуть Афины отдела Кассандра и обеспечить за собою там 'важную для предстоящей войны позицию. Но Никанор еще занимал Пирей и Мунихию и вокруг него собирались многочисленные беглецы из Афин; как раз теперь появился Кассандр, который в немедленных успехах, делаемых Полисперхонтом в Греции, и в том обстоятельстве, что гавани Афин еще находятся в руках его фрурарха, должен был видеть доказательство того, что здесь его дело еще далеко не потеряно; он прибыл с флотом из 35 кораблей и с 4 000 воинов, полученных им от Антигона; Никанор передал ему Пирей, а сам отступил в Мунихию. При вести об этом Полисперхонт поспешил сюда из Фокиды и стал лагерем с македонским войском под стенами Пирея; он имел 20 000 человек македонской пехоты, и, кроме того, 400 всадников, 1 000 македонских всадников 65 слонов; с этими войсками он начал осаду. [60] Дело затянулось; между тем страна не могла долго доставлять пропитание таким значительным боевым силам; Полисперхонт должен был решиться снять осаду, оставив под предводительством своего сына Александра для наблюдения за гаванью только такое количество войска, какое свободно могло прокормиться в Аттике, он сам с остальными войсками двинулся к Пелопоннесу, чтобы и там уничтожить олигархии, державшие сторону Кассандра, и привести в исполнение освободительный манифест.
Он созвал синедрион городов [61] и объявил, что автономия государств восстанавливается и что он снова возобновляет союз бывший в силе до Ламийской войны. [62] Он послал отдельным городам приказ предать казни олигархических должностных лиц, где это еще не было исполнено, ввести снова демократические учреждения, в противном случае он готов со своим войском заставить уважать царское повеление. Почти везде этот приказ был исполнен самым кровавым образом, множество приверженцев Антипатра и Кассандра было перебито, после чего города заключили союз с Полисперхонтом.
Только Мегалополь отказался последовать этому приказанию; он был верен царям Филиппу и Александру, примкнул, по крайней мере после Ламийской войны, тесно к интересам Антипатра и заключил симмахию с Кассандром; он еще раньше испытал, что в такие смутные времена всего благоразумнее последовательно держаться уже раз избранной партии. Мегалополиты приготовились к борьбе и назначили стратегом Дамида, участвовавшего с Александром в азиатских походах; снесли из деревень в город все движимое имущество, призвали к оружию своих рабов и живших в городе чужеземцев и оказались в состоянии выставить 15 000 человек; зашита подготовлялась с величайшим рвением, городские укрепления были усилены глубоким рвом, из находившихся в окрестностях города фруктовых садов были вырублены и опущены в этот ров палисады, ковалось оружие, строились баллисты и катапульты; всюду кипела оживленная деятельность, они не приходили в отчаяние перед неприятелем, силы которого немало преувеличивали слухи и страх перед боевыми слонами, появившимися теперь в первый раз на Пелопоннесе. Едва нужные приготовления были окончены, как появился Полисперхонт со своим войском и со слонами, [63] поставил лагерем перед стенами города в одном месте македонян, а в другом союзников и приказал немедленно построить деревянные башни, превосходившие своей высотою стены, и выдвинуть их на указанные места, чтобы с помощью находящихся на верху башен метательных машин и воинов сбить защитников со стены. В то же время он приказал рудоделам подвести подкопы под стены, затем зажечь деревянные устои, которыми поддерживалась земля, после чего земля под стеною осела и три самые большие башни с лежавшими между ними стенами обрушилась. Ликуя бросились македоняне на штурм образовавшейся бреши; горожане быстро разделились таким образом, что одни отражали неприятеля, благоприятствуемые недоступностью покрытого развалинами построек пункта атаки, а другие с возможною спешностью отгородили брешь рвом и, неутомимо работая день и следующую ночь, воздвигли под выдающимся углом позади него вторую стену. Видя, с каким мужеством и успехом защищается эта брешь, и получив с башен известие, что позади нее уже окончен ров и начата постройка новой стены, Полисперхонт вечером приказал трубить отступление, после чего и мегалополиты удалились за новую стену. На следующий день осажденные увидели, что неприятели большими толпами работают на поле битвы, удаляя обломки построек и выравнивая место. Дамид понял намерение неприятеля пустить на этом месте в дело слонов, он приказал набить гвоздей во множество больших дверей таким образом, чтобы концы их торчали наружу, опустил эти двери внутрь новых укреплений, где были оставлены проходы, в неглубокие рвы и слегка посыпал их сверху землей; затем он расположил на стенах выдающегося угла стрелков, пращников и метательные орудия и выстроился в боевой порядок перед лагерем; когда двинулась вперед страшная линия слонов и никто не выступал против них, тогда македоняне сочли падение города несомненным и пошли на штурм. Находившиеся на спинах слонов индусы беспрепятственно направили их к новым укреплениям и в проходы; тут слоны один за другим вступали в неглубокие рвы, издавали крики, чувствуя глубоко проникавшие в их подошвы острые гвозди, и только еще больше ранили себя, ступая дальше и ища выхода; в эту минуту против них начали действовать с флангов метательные орудия и в воздухе засвистела густая масса камней и стрел; большая часть индусов пала раненными под окровавленные ноги слонов, которые, лишившись своих вожаков и испуганные раздававшимися со всех сторон криками, приведенные в бешенство болью нанесенных им гвоздями ран, повернули назад и прорвались через боевые ряды македонян, растаптывая многих и все приводя в беспорядок. Этот неудавшийся штурм, причинивший регенту тяжелые потери, был спасением для города. [64] Ввиду такой энергичной защиты Полисперхонт не мог надеяться одержать скоро решительную победу, а должен был поспешно отступить со своими ослабленными боевыми силами прежде, чем неприятель заметит их слабость и перейдет в наступление, тем более, что регент получил известие из Азии, что Антигон собирается переправиться через Геллеспонт, чтобы напасть на Македонию; уже и в самой Греции во многих местах обнаруживалось движение в пользу Кассандра, который со своей стороны взял из Пирея Эгину, сделал попытку напасть на Саламин и завладел этим островом после морской битвы с афинянами. [65] Оставив часть войск для наблюдений за городом, регент поспешил оставить Пелопоннес, чтобы отразить более серьезную опасность. [66]
60
Возможно, что к этому месту относится заметка Павсания (I, 15, 1) о трофее вблизи στοά ποικίλη: τροπαιον Αθηναίων ίππομαχία κρατησάντον Πλείσταρχου δς της Ιππου Κασσάνδρου καί του ξενικού την αρχήν αδελφός ων έπετέτραπτο.
61
συναγαγών έκ τών πόλεων συνέδρους (Diod., XVIII, 69, 3), где отсутствие члена, несомненно, показывает, что этот созванный синедрион не считался прежним синедрионом Коринфского союза.
62
Диодор (XVIII, 69) говорит: περί της πρός αυτόν συμμαχίας, а ниже (XVIII, 75) прибавляет: προστατειν της τε βασιλείας καί τών συμμάχων.
63
Он имел с собою только часть слонов, которых Антипатр привел в Европу в 320 году (Diod., XIX, 35).
65
Когда он осаждал Саламин, афиняне двинули против него свой флот и были разбиты; он отпустил без выкупа взятых в плен саламинян, после чего остров сдался ему (Polyaen., IV, 11). Афиняне присудили к смерти своего полководца на Саламине, Аскитада, и поклялись вечно помнить эту измену саламинян (Paus., I, 35); это произошло до назначения Деметрия Фалерского (Paus., I, 25) и, конечно, также до посылки Никанора, следовательно, теперь; ср.: С. I. Attic., II, п° 594. Вместо имени у Павсания (I, 35, 2): Άσκητάρου τού ές την Σαλαμίνα στρατηγού – С. F. Hermann (Philologus, III, с. 548) исправляет Άσκληπιάδου.