Вот в каких всеобщих чертах представляется греческий мир в эту и в наступившую затем эпоху. Так, между прочим, Афины в Хремонидову войну напрягли свои крайние силы; точно так же давно уже погибли и Беотия и Фессалия, а короткая и блестящая история эпирцев хотя и завершилась освобождением, но у них не достало сил для дальнейших преобразований. Какие высокие надежды возбудил Ахейский союз; однако, несмотря на ревностные, восторженные усилия либеральных деятелей, он не мог развиться далее первоначальных форм, уступал один город за другим Клеомену, который пытался утвердить владычество, отвечавшее, так сказать, современным теоретическим идеям и вместе с тем формам славной минувшей эпохи. А он, в свою очередь, также утратил все, оттого что добивался одной лишь гегемонии Спарты и не распространял созданные им в ней постановления, лишившись вследствие этого поддержки тех сил, которые с таким успехом возбудил в родном крае. Всеми инстинктивно сознавалось, что существовало стремление к коллективным образованиям. Сила ахейцев заключалась в соединении политий на основании равноправности, а слабость Спарты в том, что она старое понятие о гегемонии хотела перенести в новые преобразования. Точно так же и Антигон создал новую форму конфедерации, которая на том же основании как и в Германии могла называться союзным государством и также заявить про себя, "что имеет целью поддержать внутреннюю и внешнюю безопасность, независимость и неприкосновенность отдельных держав". Царь водворил союзный мир, восстановил спокойное состояние, исполнившее в особенности пелопоннесцев радостью и удивлением к великодушному монарху; все мечтали уже о счастливой будущности, распустили войска, убрали оружие, обратились к торговле, промыслам, земледелию; всем от полноты души хотелось насладиться прочным миром.
Внезапная смерь Антигона и наступившие вслед затем новые осложнения не дали вполне развиться предначертанной им форме правления; однако, заложенный им в основе принцип союза обнаружился в последовавших затем событиях. Его система отличалась от прежнего синедриона в Коринфе главным образом тем, что этот союз был заключен собственно не с Македонией и не под гнетом ее, что она не присвоила себе гегемонии, а напротив, Македония сама в качестве союзной державы и формально на основании равноправности, точно так же, как и самая мелкая из областей, вошла в состав самодержавных государств, Фессалия признавалась особенным союзным членом, также и Спарта, хотя в первой правил македонский царь, а в последней его эпистат. Затем присоединились союзы ахейцев, эпирцев, акарнанцев, беотян, фокейцев. Мессения также просила принять ее. Хотя никто не сообщает об этом, но само собою разумеется, что Аргос с прежней Мантинеей, также Тегея, Эпидавр и другие мелкие, не принадлежавшие более ахейцам, города тоже вступили в союз; обладая Акрокоринфом и Орхоменом, Македония принимала в них довольно сильное участие и была, вероятно, представительницей обязательной для всех обороны. Не доставало только Афин, этолян и связанных с ними элейцев; впрочем, Афины уже не пользовались никаким значением, а этоляне до поры до времени обуздывались разумною политикой Антигона. Вероятно, он имел уже в виду привлечь их также добром или силою, и его преемник, хотя не совсем удачно, преследовал этот план. Вот из-за чего вспыхнула впоследствии союзническая война, и в то самое время, когда юный победитель при Тразимене все сильнее и сильнее стеснял Рим, эта война завершилась всеобщим миром между союзными государствами и этолянами. Соединиться на великую борьбу против Рима, - вот что было сознательной целью этого мира. [132]
Обратимся к Египту. Я не стану излагать исход египетской политики, начиная со второго Лагида; при третьем она дошла до своего апогея. Полибий заявляет, что уверенные в своей вполне устроенной и цветущей нильской стране, цари с весьма разумною ревностью вели иностранную политику; владея Кипром и Келесирией - он мог бы прибавить сверх того устьем Оронта - они угрожали Сирии и с суши и с моря; подчинив своей власти значительнейшие города, области, гавани в Памфилии до Геллеспонта и Лисимахии, они господствовали над династами Малой Азии и над островами; обладая Лизимахисй, Эпосом, Маронеей и другими городами по фракийскому берегу, они наблюдали за Фракией и Македонией; таким образом, они "далеко простерли свои руки"; эти владения их были словно "далеко выдвинутые наружу укрепления". [133] Вместе с тем сказывается, что заодно с расширением их непосредственного владычества все труднее становилось защищать его. Полибий не обратил внимания на то, что за последнее десятилетие Птолемея Эвергета владычество Лагидов пришлось уже поплатиться за несообразность его растянутости и естественного положения. Для того, чтобы сдерживать Селевкида, Египет должен был споспешествовать владычеству пергамского царя, допустить, чтобы он присвоил себе греческие города от Кайстра и до Геллеспонта; он не мог помешать Антигону овладеть Карией. Благодаря победам Ахея весь западный берег Малой Азии за исключением Эфеса вновь перешел во власть Селевкидов, и атакованный ими в Келесирии Птолемей искупил, как мы пытались доказать, ценою своего последнего влияния в Греции обладание Карией, без чего ему нельзя было бы удержать долее ни Ликию, ни Памфилию.