— Я вам этого не скажу. Но за близнецов не ручаюсь.
— Простите, что не предлагаю вам посидеть здесь со мной — вы тут замерзнете… Но поскольку вместо вашего заката на небе взошла луна, могу проводить вас до дома и полюбоваться ею вместе с вами.
— Отлично, — кивнула Энн, — но предупреждаю, что у нас в Эвонли луна гораздо красивее…
— Что, согласилась? — изумленно спросила Ребекка Дью, наливая горячую воду в грелку для Энн. — Ну, мисс Ширли, надеюсь, вам никогда не придет в голову обратить меня в магометанскую веру… потому что вам, наверное, и это удалось бы. Где Проклятый Котяра? Шляется небось по Саммерсайду, а на улице двадцать градусов мороза.
— По моему термометру меньше. А вообще-то Мукомол сладко спит, свернувшись калачиком в моей качалке напротив горящей печки.
— Ну, пусть его, — пробормотала Ребекка Дью, захлопывая кухонную дверь. — В такую ночь хочется, чтобы всем было тепло.
Глава пятая
Энн и понятия не имела, какие грустные глаза следили за ней из верхнего окна особняка «Под Вечнозелеными Елями», когда она уезжала из Звонких Тополей. Элизабет казалось, что две недели она будет лишена всего, ради чего стоит жить. Но когда сани исчезли за поворотом, Элизабет отошла от окна и встала на колени у своей кровати.
— Милый Боженька, — прошептала она, — я знаю, что мне бесполезно просить Тебя о веселом Рождестве: бабушка и Марта вообще не знают, что такое веселье. Но пусть хоть моей милой мисс Ширли будет очень-очень весело, и пусть она поскорей ко мне вернется… Ну вот, — улыбнулась девочка, вставая с колен, — все, что могла, я сделала.
А Энн уже предвкушала счастливые рождественские дни в Грингейбле. Когда они с Кэтрин сели в поезд, Энн вся искрилась счастьем. Вот уже остались позади некрасивые привокзальные улицы города… она едет домой — домой в Грингейбл. Вокруг расстилалась белоснежная, отливающая лиловым снежная скатерть. Кое-где на ней рисовались темные группы елей или тонкие, без единого листочка березки. Солнце, опускаясь за лес, казалось, бежало между голыми стволами, как прекрасный молодой бог. Кэтрин сидела молча, но в ней не чувствовалось обычной жесткости.
— Только не ждите от меня дорожных разговоров, — предупредила она Энн.
— Я и не жду. Я вовсе не из тех людей, которые требуют, чтобы с ними непрерывно разговаривали. Мы будем говорить только тогда, когда нам захочется. Должна признаться, что такое желание может возникать у меня довольно часто, но вы вольны оставлять мои слова без внимания.
Дэви встретил их на станции с санями, в которых были навалены меховые шубы, а для Энн он прихватил еще медвежью шкуру. Девушки удобно устроились на сиденье, укрывшись с головы до ног. Дорога от станции до Грингейбла на всю жизнь сохранила для Энн свое очарование. Она всегда вспоминала, как ехала по ней в первый раз в обществе Мэтью. Но то было весной, а сейчас стоял декабрь. Однако каждое деревце вдоль дороги словно спрашивало ее: «А помнишь?» Под полозьями скрипел снег, на дуге у лошади звенели колокольчики, в аллее «Белый Восторг» с веток свисали фестончики из снежных звездочек. А с предпоследнего холма они увидели залив, который еще не был скован льдом и таинственно темнел под луной.
— С вершины следующего холма мы увидим огни в окнах Грингейбла. В этом месте я всегда ощущаю себя дома, — сообщила Энн. — Марилла, конечно, уже приготовила нам ужин. Мне кажется, я отсюда чувствую, как вкусно там пахнет. Какое это счастье — вернуться домой!
В Грингейбле каждое дерево во дворе, казалось, кричало ей «Здравствуй!», каждое освещенное окно манило в дом. А какие ароматы пахнули на них, когда они открыли дверь кухни! И как радостно все восклицали, и смеялись, и обнимали приехавших. Даже Кэтрин они, казалось, восприняли не как гостью, а как близкого человека. Миссис Рэйчел Линд зажгла на столе в гостиной свою драгоценную лампу. Лампа эта была увенчана пребезобразным огромным шаром красного стекла, но от нее исходил такой уютный розовый свет! И какие дружелюбные тени плясали на стенах! И какой хорошенькой стала Дора! А Дэви уже совсем взрослый юноша.
Сколько же Энн порассказали новостей! Диана родила дочку… у Джози Пайн — можешь себе представить! — завелся ухажер, а Чарли Слоун собирается жениться. Все эти события интересовали Энн не меньше, чем исторические события в империи. Миссис Линд принесла показать только что законченное новое лоскутное одеяло, сшитое из пяти тысяч кусочков, и усладилась хором восхищенных восклицаний.
— Когда ты приезжаешь домой, Энн, — улыбнулся Дэви, — все словно оживает.
— Да, жизнь замечательна, — мурлыкал котенок, сидя на коленях у Доры.
— Меня всегда манила лунная ночь, — сказала Энн после ужина. — Может, прогуляемся, мисс Брук? Я слышала, вы хорошо ходите на лыжах.
— Да, это, пожалуй, единственное, что я делаю хорошо… Но я не ходила на лыжах уже шесть лет, — пожав плечами, ответила Кэтрин.
Энн притащила с чердака свои лыжи, а Дэви помчался к соседям попросить у них для Кэтрин старые лыжи Дианы.
Они катили по испещренной тенями Тропе Мечтаний, а потом через полный тайн лес, который, казалось, сейчас нашепчет их тебе на ухо, но который так никогда и не раскрывал их… и по полянам, похожим на серебряные озера, и по полям, разделенным рядами молоденьких елочек.
Энн и Кэтрин не разговаривали — им и не хотелось разговаривать. Они даже как будто боялись произнести хоть слово, чтобы не нарушить очарование этой прогулки. Но никогда раньше Энн не чувствовала такой душевной близости с Кэтрин. Каким-то чудом зимняя ночь сблизила их, почти уничтожила стену, которой Кэтрин отгораживалась от людей.
Когда они вышли на дорогу и мимо них пронеслись сани с бубенчиками и смеющейся молодежью, обе девушки невольно вздохнули. Им показалось, что они оставили позади мир, совершенно отличный от того, в который они возвращались… мир, в котором не существовало времени, который был вечно молод… мир, в котором твоя душа могла общаться с другой душой без посредства слов.
— Это было прекрасно, — произнесла Кэтрин. Она явно сказала это сама себе, и Энн никак не отозвалась на ее слова.
Они шли на лыжах по главной дороге, потом по дорожке, которая отходила от нее к Грингейблу, и перед самыми воротами обе, словно сговорившись, остановились и некоторое время стояли молча, глядя на тихий и уютный старый дом, который виднелся за деревьями. Как прекрасен Грингейбл в лунную зимнюю ночь!
Им было видно Лучезарное озеро, лежащее под покровом льда и отороченное по краям тенями деревьев. Вокруг царила тишина — только на мосту слышался быстрый перестук копыт бегущей рысью лошади. Энн улыбнулась, вспомнив, как часто она слышала такой пе-рестук, лежа у себя в постели, и воображала, что это несется в ночи тройка волшебных коней.