Некоторые из вельмож ответили ему: «Век живи, государь! Мы не знаем, следует ли благодарить или нет. Ибо всякое царство держится казной, а они всю казну государства разграбили».
Царь ответил и сказал: «Всю казну моего царства я вытащу из их ребер вместе с накопленными ими сокровищами, ибо все это принадлежит мне. Но мне досадно, что тот царененавистник (Вахрам) спасся и убежал. Он человек храбрый, он опять соберет войско из храбрых народов Востока».
Ему ответили и говорят: «Они именно спасли того царененавистника; мы видели собственными глазами, как его поймал тот Мушег’ Мамиконян, дал ему коня и оружие и отпустил». Это они сказали, замышляя зло против него, ибо, замечая его честолюбивые стремления, устрашились его и отвернулись от него. Царь же ничего не подозревал и не понял их замысла, так как был ребенок и незрел. Он не предусмотрел, какое возмущение может произвести это в войске и поверил ложным наветам. Он сказал: «Позовите сюда Мушег’а, свяжите ему руки и ноги, пока я донесу о нем императору».
Немедленно он приказывает написать письмо и отправляет его к Мушег’у через одного гонца. «Приходи, говорит, немедленно; предстоит неотложное, важное дело». А пуштипанам своим приказал: «Будьте наготове; когда он придет и я подам вам знак рукою, мгновенно сверните ему руки назад и свяжите. Но будьте внимательны. Он человек храбрый - или сам умрет, или меня убьет. Даже если сам умрет, и то я буду ответственен за него перед императором». Также он дал наставление привратникам: «Будьте осторожны, говорит: когда придет Мушег’ ко входу моего шатра, снимите с него пояс и меч, говоря, что не подобает предстать пред царем с оружием».
И вот, когда он (Мушег’) производил смотр своему войску, чтоб определить число живых и умерших, падших в бою, пред ним предстал гонец, приветствовал и подал ему письмо. Мушег’ взял письмо и спросил: «Все ли цело и благополучно?». Гонец ответил: «Все цело и благополучно; я больше ничего не знаю; мне только приказали спешно призвать тебя».
Он немедленно снарядился как бы на войну, ибо, подумал он, может быть предстоит какое нибудь военное дело, или царь хочет оказать им какую нибудь милость за их труды. Он взял с собой две тысячи вооруженных всадников из дворян и простых людей, которых считал достойными награды и в искусстве которых был уверен.
Царь о нем написал также патрику Иохану, чтобы его отпустил, и он разрешил ему поехать с таким приготовлением, и приказал всем надеть свое оружие. Снарядились и поехали.
Когда они вступили в (персидский) лагерь и подошли к царскому машкаперчану, им послали приказ: не подъезжать со столь большим количеством людей, а остановить их подальше, представиться царю с немногими людьми.
Он на это не согласился и насильно подъехал к двери царскою шатра: войско персидское стояло вокруг вооруженное. Сойдя с коня, он с 50-тью людьми подошел к двери шатра. А войско на конях стояло в полной готовности. Устрашился царь и все его войско, и хотели скрыть задуманное коварство. Когда он достиг двери шатра, подошли к нему привратник и говорит: «Сними с поясницы пояс и меч и сложи с себя доспехи, ибо нет закона представляться царю в вооружении». Тогда в сердце его запало подозрение, стал он приготовляться к нападению. Он ответил привратникам, говоря: «С малолетства я воспитывался вместе с царями, подобно моим предкам и дедам; теперь я пришел к царскому двору, как на парад. Ужель я должен скинуть вооружение, ужель я сниму с себя пояс и кушак, которые я никогда не снимаю даже в моем доме во время пира? Или мне ли не знать ваше персидское коварство?». И приказал одному отроку побежать к войску, двинуть его на помощь, а сам повернулся и ушел.
Донесли царю, что он не согласился войти так (без оружие), а повернулся и ушел. Царь стал утаивать свое злое намерение и сказал: «Оставим пока эту мысль; пусть придет, как сам хочет». Ибо он был молод, и войско у него небольшое и слабое. Позвали его снова и говорят: «Царь разрешил войти, как сам хочешь». Он вернулся и сказал: «Пойду посмотрю, какое добро намерен мне сделать царь царей».
И он вошел в шатер к царю с семью людьми, преклонился пред царем, поцеловал землю и встал. Царь же не протянул руки по обычаю, чтоб его принять и приветствовать, а остался безмолвный и неподвижным. Итак все остались безмолвными и неподвижными. Царь испугался и не мог ни отдать приказа, как задумал, ни вымолвить что-нибудь от страха.