Вместе с концом римской революции пала надежда на реформу церкви. Арнольд погиб. Остались арнольдисты, но какое направление могло принять его учение в их среде при совершенно изменившихся обстоятельствах? Они могли, конечно, питать надежды на реформу, но вероятно ли это? Отброшенные в стан схизматиков или даже еретиков, они скоро должны были прийти к убеждению в том, что с папою нельзя примириться на почве посягательств на его светскую власть. Да и можно ли было искать примирения с «апостолическим мужем», запятнавшим себя убийством Арнольда? Надеяться на Барбароссу было бессмысленно. Поэтому реформа церкви могла жить только как прекрасная мечта, неосуществимость которой была ясна самым пламенным ее приверженцам. Возвратиться в объятия церкви, признанной негодною, особенно после кровавого заключения борьбы с нею, тоже было немыслимо. Теперь более, чем когда-нибудь, казалось невозможным спасение в ней и с нею, и оставался один исход — по возможности, обходиться без клира, исповедоваться друг другу и лучше отказываться от таинств, чем принимать их от недостойного священника.
Но были ли арнольдисты? Такой тонкий исследователь, как Мюллер, сомневался в их существовании. Брейер в своей тщательной статье, кажется, подвел итог этому вопросу, хотя построение им отношения их к другим группам и не лишено гипотетичности. Арнольдисты были. Прежде всего протест Арнольда слишком глубоко коренился во влечении масс к моральному идеалу Евангелия и их отношении к клиру, чтобы не вызвать сочувственных откликов. Это особенно справедливо для Ломбардии, где еще не умерли настроения Патарии и куда помещают арнольдистов наши источники. Можно подметить следы сочувствия Арнольду даже среди клира… Мы вправе предполагать существование арнольдистов и поверить даже немногочисленным указаниям источников. А такие есть. Иоанн Солсбе-рийский говорит об Арнольде: «Hominum sectam fecit, que adhuc (т. e. в начале бо-хгодов XII в.) dicitur heresis Lombardorum»{55}. Несомненно, что до начала XIII века арнольдисты существовали как самостоятельная группа, и одним из отличительных их признаков было отрицание действенности совершаемых грешником-священником таинств. Надо думать, что и упоминающие о них в буллах папы имели некоторое представление о существе их лжеучения. Труднее определить пределы распространения новых еретиков, но некоторые данные (Иоанн Солсб. Бонакурз, Лигурии и буллы) и соображения общего характера позволяют помещать их в Ломбардию. Отвергать существование арнольдистов вXII веке нельзя. Впрочем, недоверчиво относятся главным образом к свидетельствам, касающимся более позднего времени, т. e. XIII века. В самом деле, буллы могут упоминать об арнольдистах только по традиции, не заботясь о том, существуют или нет они в действительности; Стефан Бурбонский мог говорить о них, основываясь на том, что знал о самом начале XIII в. К счастью, Брейер указал на текст известного Дуранда, от которого, впрочем, тотчас же и отрекся, усумнившись в его показательности для XIII в. Дуранд лучше, чем какой-либо другой источник, позволяет представить себе еретическую природу арнольдистов. «Вероломные еретики арнольдисты говорят, что нигде не написано, чтобы Христос отдал невесту Свою — Церковь — под охрану нечистых и роскошествующих служителей, или чтобы он передал им власть совершать священные таинства, или ключи Царства, или власть вязать и разрешать. Только одни они (еретики), как говорит об этом Григорий, и справедливые во плоти своей обладают властью вязать и разрешать, как апостолы, жизнь и веру которых вместе с их учением они соблюдают. Поэтому, говорят арнольдисты, совершаемые такими клириками таинства не имеют силы и не служат ко спасению». Мы здесь имеем дело, конечно, с учениками Арнольда: существо учения то же, даже ссылка на Григория как бы повторяет письмо Ветцеля. Но некоторые стороны как будто выдвинуты вперед. Исходя из идеала ecclesiae primitivae и апостольской жизни, арнольдисты, как и Арнольд, категорически отрицают современную церковь. Но уже нет никаких надежд на ее реформу, напротив, стараются обойтись без нее. Отсюда вытекает положение, что апостольская жизнь не только необходимое, но и достаточное условие обладания властью вязать и разрешать. Правда, и сам Арнольд «de sacramento altaris non recte dicitur sensisse»{56} и указывал на взаимную исповедь, как на выход из положения, создающегося в результате отказа от исповеди у грешного клира. Но почему формулировка положений арнольдистов у Дуранда резче обвинений, бросаемых самому Арнольду его врагами? Может быть, это — случайность, но, может быть, и указание на обострение арнольдистских идей после смерти учителя. Пойдем немного далее. Перед нами совершенно катарское положение; точно так же только в связи сучением катаров может быть понято обвинение самого Арнольда, но вероятнее только арнольдистов, в том, что они уклонялись от церкви в учении о крещении младенцев, т. е. отрицали его смысл. Я считаю необходимым особенно подчеркнуть в тексте Дуранда противопоставление baptismus aquae и manus impositio, которое, без всяких сомнений, должно быть возведено к учению катаров. Что-нибудь одно: или Дуранд взвел это обвинение на арнольдистов по ошибке, или, что ввиду свидетельств Оттона и Бонакурза вероятнее, они действительно поддались влиянию катаризма. А в таком случае и в поставленной нами по поводу первого текста Дуранда дилемме следует предпочесть второе решение, т. е. допустить обострение идей Арнольда в среде арнольдистов. Сопоставим это с теми условиями, в которые попали ученики и приверженцы Арнольда после его смерти и особенно в Ломбардии, и с теми выводами, которые выше мы постарались сделать из их нового положения. Арнольдисты, отказавшись от надежды реформировать церковь, стали в непримиримое к ней отношение; отбросив положительное содержание доктрины Арнольда, выдвинули отрицательные ее элементы. И ломбардские настроения могли только усиливать резкость их выступлений, облегчать внутренне логическое развитие их учения, а проповедь катаров способствовать его определенности и принципиальности. Арнольдистам второго поколения яснее и строже рисуется идеал истинной церкви, непереходимою пропастью отделенной от римской. Необходимым качеством служителя церкви должна быть апостольская жизнь, которую ведут сами арнольдисты, лишенные крова, поддерживающие свое существование даже не десятиной, которую соглашался уступить клиру Арнольд. А так как епископы и священники не подражают апостолам, таинства, совершаемые ими, значения не имеют. Но как обойтись без таинств? Возможен двоякий исход: или отвергнуть совершенно церковные таинства, заменяя или не заменяя их другими, или же, исходя из своей моральной чистоты и апостольской жизни, признать за собой право совершать таинства вместо клира. Но в этот самый интересный момент эволюции арнольдистского учения источники наши умолкают. Мы успеваем только заметить, что арнольдисты как будто делают несколько шагов и в ту, и в другую сторону. Они признают за собой — новыми апостолами — власть вязать и разрешать, т. е. право исповеди. Идя по этому пути, они должны бы были достигнуть наиболее крайней формы вальденства. С другой стороны, вышеуказанное отношение их к таинству крещения, и в частности к крещению младенцев, обнаруживая влияние катаризма, позволяет предполагать начала разрушительной критики церковных таинств и появление склонности к замене их другими (manus impositio).
Принимая во внимание не только возможность, но вероятность сделанного сейчас построения, должно с недоверием отнестись к отрицателям существования арнольдистов в первой половине XIII века, не отвергать свидетельства булл во имя критерия, говорящего только о возможном, и не относить указаний Стефана Бурбонского и Дуранда к началу XIII в. Действительно, что мешает допустить существование арнольдистов в эту эпоху? Два соображения: скудость источников и вальденсы. Но для конца XII — начала XIII в. у нас источников не больше, и только сравнительно небольшой промежуток времени от смерти главы секты до Бонакурза не позволяет отвергнуть и его указание путем применяемого к папским буллам толкования. Во-вторых, из других сект в наших источниках ясны более или менее только катары, да вальденсы. О еретиках-гумилиатах, не говоря уже о сектах, известных только по имени, свидетельств не больше, чем об арнольдистах… Об арнольдистах известно мало; этот факт требует объяснения, но не отрицания самого их существования. К тому же не в нем причина скептицизма историографии, а в поднятом Прегером вопросе о происхождении Pauperes Lombardi{57}, который для ученых, увлекшихся им, превратился в вопрос о полном растворении учеников Арнольда в вальденстве. Можно быть уверенным, что не будь этого, арнольдистов предоставили бы их безвестному существованию и не стремились бы сократить их и без того не очень долгую жизнь. Но допустим, что арнольдисты оказали глубокое влияние на итальянских вальденсов (Pauperes Lombardi). Отсюда еще не следует их полное растворение в вальденсах. Для влияния было достаточно и проповеди, самое большее — слияния с «Ломбардскими бедняками» группы арнольдистски настроенных людей.