В Милане, о котором не было слышно с 1027 г., в конце 60-х и начале 70-х годов следующего столетия катаризм принял такие размеры, что «многие с безрассудною смелостью всенародно проповедовали самую ересь и другие заблуждения, и петли диавольского коварства захватывали много душ простых людей». Тщетно боролся с врагами церкви архиепископ Гкльдин, «in haereticos zelo Dei accensus»{9}, тщетно больной, умирающий с кафедры увещевал он свою паству. Он умер, а ересь продолжала развиваться, превращая Милан в свою столицу, как бы стремясь осуществить былые мечты миланских иерархов, противопоставлявших кафедру Амвросия кафедре Петра. Мы знаем, что в конце века ересь не мешала принимать активное участие в политической жизни ни в Милане, ни в других городах Ломбардии и распространению ее не могли воспрепятствовать ни клир, ни отдельные ренегаты, хотя бы они и составляли трактаты, доказывая ложность учений еретиков. «Вы, — пишет в 1213 г. миланцам Иннокентий III, — особенные покровители еретического лжеучения. Вы не только не ловите помянутых волков, но так их пригреваете и защищаете, что они у вас из волков превратились во львов и из саранчи в готовых к бою коней. Под вашим покровительством они не боятся всенародно проповедовать закваску своего учения и не смущаются, не скрываясь, сеять плевелы на пашне Господней. Изгоняемые ревнителями веры из других частей мира, они сбегаются в ваше государство, как в некую помойную яму заблуждения, где религией признается то, что явно расходится с католическою верою… Будьте уверены, несущийся о вашем еретическом лжеучении вопль до того потрясает уши и души народов, что они уже часто требовали, чтобы для истребления этой погибели на земле вашей мы бы послали их к вам, как уже послали в Провинцию». Правда, в некоторой степени булла вызвана и политическими мотивами: в вину адресатам ставится захват граждан Павии и вражда с ними, но все же Иннокентий достаточно ярко, чтобы не сомневаться в существовании ереси, рисует ее рост. А послание его направлено не только в fovea haereticorum{10} — Милан, но и в Александрию. Ломбардия уже охвачена ересью. К Милану и Александрии надо присоединить старые, уже известные нам центры катаризма — Брешию, Конкореццо, Баньоло, Виченцу, остающиеся пока в тени и вновь появляющиеся, как очаги ереси, лишь позднее. Источники наши указывают и ряд других городов.
Верона, где еще в X веке клиру «горько было служение Иисусу», где, как сообщает Цезарий Гейстербахский, еретики собирались по ночам «in quadam domo subterranea», дает им приют уже в начале 80-х годов XII века. Присутствие их в Вероне в это время подтверждено веронским декретом, и засвидетельствованными буллою Иннокентия III стараниями веронского клира возвратит в лоно церкви Gazaros, Amaldistas, Pauperes de Lugduno et Humiliatos[7]. В эти же годы патарены спокойно живут в Модене, и договор 1192 г. между Моденой и массарием S. Geminani по поводу каналов, перечисляя подлежащие разрушению мельницы, называет и Molendina Patarenorum, причем прибавляет характерную для положения еретиков в Модене оговорку: «Et pro Molendinis Patarenorum et Petri de Cugnente, dentur eis pro cambio Molendina, quae fuerunt Buchedeferro, ad congruum et conveniens fictum»{11}. В 1204 г. послание Иннокентия III открывает нам патаренов в Римини: в 1206-м они вместе с вальденсами в Фаэнце «хотят совратить Господне стадо с дороги истины и повлечь его в тупик лжи». Едва ли увещания и угрозы папы, равно как и указанный им пример строгих законов, изданных против еретиков во Флоренции, имели больший успех, чем позже, в 1220 г., приглашение доминиканцев и суровые кары. Граждане Тревизо в 1207 г. «позволяют себя губить несдержанным и неученым людям, обольстителям и обольщенным». «Отвергнув старую пищу, они ожидают новой от лжепророков, особенно же от нечестивых манихеев, называющих себя катарами или патаренами». Немногим позднее в круг нашего наблюдения попадает Феррара. На нее обратил в 1210 г. внимание Оттон IV, угрожающий баном империи «всем пребывающим в Ферраре еретикам, патаренам или газарам или каким бы именем они ни назывались». А так как в том же 1210 г. Оттон предписывает изгнание «haereticos, valdenses et omnes, qui in Taurinensi diocesi zizaniam seminant falsitatis»{12}, мы вправе предполагать существование катаров в Турине и его диоцезе.
Таким образом, в северной Италии ересь к концу первого десятилетия XII в. распространилась широко: от Турина до Тревизо и Римини, от Модены и Александрии до Манделло и Виченцы, и глубоко проникла в толщу народной жизни. О силе ее дают представление не те 16 городов, которые оставили по себе след в источниках, а бесплодные попытки борьбы с нею. Все меры Иннокентия III и позднее ГЪнория III и Григория IX в первую половину его понтификата не приводили к определенным результатам, во всяком случае к результатам долговременным. Их результат — один: они дают нам возможность усматривать все новые и новые места, задетые катаризмом, или убеждаться в живучести ереси в старых ее прибежищах. До 30-х годов в северной Италии обнаруживается ряд новых центров ереси. Так, в 1226 г. подымается вопрос об ее уничтожении в Кремоне, годом ранее во время партийных распрей она проявляется опять в Брешии — haereticorum domicilium{13}, по выражению папы Гонория III, — и позднее развивается еще более. В 1224 г. катаризм обнаруживается в Падуе: папа сообщает изданные в ней эдикты инквизиторам Ломбардии, Романьи и Марки Тревизской; и около того же времени в Пьяченце действует ярый патарен, впоследствии инквизитор, Райнерио Саккони. И буллы пап, и законы Фридриха II одинаково говорят о том, что «haereticorum labes Italian! foedabat»{14}, но редко где можно встретиться с мерами местных властей — со штрафами, конфискациями, как в 1213 и 1228 гг. в Милане[8].
А между тем катары не ограничивали своей деятельности севером, давно они уже проникли и в среднюю Италию: еще в первой половине XII века мы видели их в Орвието и Сутри. В конце века они становятся заметными в Витербо. Здесь «сыновья Велиала» смешались с политическими партиями: их credentes в 1205 г. оказались в числе консулов города, а «сын погибели» Тиньози был избран камерленго республики. Около Витербо и в самом Витербо находят себе пристанище беглецы — еретики из Орвието. В принадлежащем синьорам ГЬидо и Никколо замке Риспампани скрывается раб, предавший Петра Паренти; и еще в 1235 г. есть основания предполагать существование катаров в Витербо. Но несомненным центром катаризма в средней Италии была Флоренция. Давидсон указал на текст, позволяющий подозревать присутствие катаров во Флоренции еще в 1210 г. Компетентный историк склонен даже видеть некоторую связь между патаренами и интердиктом 1173 г., что более чем возможно, особенно если обратить внимание на то, что оживление еретической пропаганды в Орвието в 60-х годах, как это засвидетельствовано житием Петра Паренти, обусловлено флорентийскими катарами. К тому же и ставший около этого времени во главе части катаров Петр был родом из Флоренции. Позднее диоцез флорентийского епископа охватывал земли от Пизы до Ареццо и на юг до Цюссето и Монтепульчьяно, включая в себя и крупные города, и маленькия местечки. Принимая во внимание распространенность и силу катаризма в Тоскане, можно отнести на его счет приводимые Давидсоном отказы отдельных лиц от принесения клятвы в договорах Флоренции с Луккою в 1184 г., с Сиеною в 1176 и 1208 гг., с Монтепульчьяно в 1203 г. В Фучеккьо в диоцезе Лукки тайные приверженцы секты находятся не только в среде мирян, но и среди клира — вообще не редкий случай в истории катаров. В 80-х годах многих из них казнит и заточает Генрих, а в 1190-м епископ луккский умеет натравить на них массы. В 1170 г. пизанский клир обращается к жившему в Константинополе своему сочлену Гугу Этериану с просьбою написать опровержение ереси. В нескольких часах езды от Флоренции, в Прато в 1194 г. легат Генриха VI преследует еретиков и многих из них заставляет бежать во Флоренцию, а в 1206 г. Иннокентий увещает изгонять еретиков и, видимо не очень надеясь на исполнение этого требования, не допускать их к консулату. Уже одного этого достаточно для показания силы ереси в Прато. В эти же годы мы замечаем еретиков в Кьюси.