Пути пропаганды катаризма были различны и многообразны. Когда возможно — диспуты и проповедь, когда нельзя — тайное, более или менее осторожное, привлечение новых адептов чрез посредство верных людей, материальная помощь, обязывающая и вовлекающая в секту, брошенные вскользь насмешки над догматами католицизма, порицание и опорочение клира, похвалы сжигаемому катару, сам образ этого сурового аскета, задушевная беседа и случайная, казалось бы, болтовня. «Они (т. е. катары), — говорит Ивон Нарбоннский, — посылают на рынок много купцов для того, чтобы те совращали богатых мирян, сотрапезников и мирян, с которыми им представится возможность сердечно (familiariter) поговорить. Так, много торгуя, они, с одной стороны, наживают деньги, с другой — не менее того копят души антихристу». На примере самого Ивона видно, как приветливо встречали катары всякого нового пришельца, умея пользоваться недовольством на церковь и клир. «Meque benefïciis obligarunt»{34}, — сознается Ивон. И сейчас же они постарались дать ему представление о силе и значении секты, стремясь превратить его не только в своего адепта, но и в распространителя их верований. А в то же время катары зорко следят за ним. Только с их разрешения удалось Ивону выбраться из Комо в Милан, только с большим трудом смог он отвязаться от своего спутника уже в Каринтии. Мы знаем, что катары не останавливались перед ловким высмеиванием культа, распространяя, например, безобразные иконы и сами же потом издеваясь над ними; знаем, что в Ломбардии они приложили все усилия к тому, чтобы добиться канонизации известного нам Пунгилупа. Перед нами живая, необыкновенно гибкая, приспособляющаяся к условиям места и времени секта. Привлекая материал конца XIII века, я забежал несколько вперед; но в первой половине XIII века катаризм еще в полном расцвете, распространяясь, развивая и углубляя свое богословие в трактатах Назария и позднее Иоанна де Луджио. Райнерио Саккони писал несколько позже, но если в чем он мог отклониться от отношений занимающей нас сейчас эпохи, так только в преуменьшении сил и распространения секты. Пересчитывая церкви катаров, он позволяет поднять оброненную источником Винье нить истории организации катаризма.
6. Райнерио, бывший епископ патаренов, превратившийся в энергичнейшего их преследователя и инквизитора, насчитывает 16 катарских церквей. Во Франции их три: тулузская, каркассонская и альбигойская; на Востоке шесть: склавонская, 2 константинопольские — латинская и греческая, Ecclesia Philadelphiae in Romania, болгарская и другурийская. Италия насчитывает семь церквей: 1) Ecclesia Albanensis vel de Donnezacho (de Desenzano, de Gesezano[12], 2) Ecclesia de Concorezzo, 3) Ecclesia Bajolensium sive de Bajolo (Balgnolo, Bagnolo) — ecclesia Calocanorum, 4) Ecclesia Vicentina sive de Marchia, 5) Ecclesia Florentina, 6) Ecclesia de Valle Spoletana и 7) Ecclesia Franciae.
Сопоставим это с прежними данными. В конце XII века из одного диоцеза 60-х годов образовалось три ecclesiae, или ordines. 1) Ordo, или ecclesia, Bulgariae в Ломбардии считала своими центрами резиденции «сыновей» Брешию и Конкореццо и неизвестную нам резиденцию епископа. По имени Конкореццо секта называется еще и в XIII веке, когда члены ее, по словам Райнерио, «рассеяны почти по всей Ломбардии, и их, мужчин и женщин, полторы тысячи (Райнерио считает только перфектов) и даже более». Но из старых мест кажется оставлена Брешия; во всяком случае здесь преобладают Bajolenses. Винье или его источник скрыл от нас резиденцию епископа ecclesiae Bulgariae, но умерший до 50-х годов епископ ее Назарий был похоронен в замке Гата около Милана. Можно предполагать, что здесь, около Милана, часто бывал Назарий. Замок Г&та в 40 —50-х годах был маленьким еретическим центром. Его владетель Роберт Пакта де Птуссьяно не только устраивал в нем собрания катаров, но даже выстроил для них рядом несколько домов. Будет ли смелым предположить, что в 40-х годах, когда в Милане оживает ересь, Гата, а вернее самый Милан, был резиденцией епископа ветви Конкореццо. Итак, продолжением умеренно дуалистического Ordo Bulgariae была церковь Конкореццо, одна из наиболее сильных в первой половине XIII века. 2) Ordo Sclavoniae в XII веке сосредоточивался в Милане, Баньоло и Манделло (или Мантуе). По городку Баньоло называют членов этой церкви в XIII веке. Они находятся теперь в Мантуе, Брешии, Бергамо, Миланском комитате и в Романье. Число их Райнерио определяет в 200 человек. Во второй половине XIII в., баньолензы находились в Ферраре, Романье (в частности, Римини), Вероне, Виченце и сожительствовали с конкореццанами в Милане. Но иерархия этой группы уже в 70-х годах удалилась в Сермиону: в 1274 г. одна из свидетельниц по процессу Пунгилупа видела там более 30 перфектов и среди них епископа Лаврентия. 3) В первой половине XIII века сильнее Albanenses. Их возможно возводить к Ordo Druguriae, и само имя Albanenses, сближаемое Деллингером с Alba в Пьемонте, появляется ранее 1224 г., когда его упоминает император Фридрих. Из двух епископов другурийской церкви один, Николай, был в Виченце, другой — Маркизий, около Бергамо в Сарьяте. Об Albanenses Райнерио говорит мало: «morantur Veronae et in plüribus civitatibus Lombardiae»{35}; что же касается самого Бергамо, то в нем он помещает баньолензов, что не исключает возможности пребывания в нем или около него членов и другой церкви. «Старший сын» веронского епископа альбанензов Балазинанзы (или Беласманзы) назывался lohannes de Lugio Bergomensis, что, разумеется, не позволяет еще предполагать, что Бергамо — центр группы. Как бы то ни было, эта сильная секта раскололась на две, и причиною тому была своеобразная богословская система, развитая Иоанном де Луджио, к которому примкнули главным образом юные члены секты, тогда как старые остались с Балазинанзою. Может быть, не лишено значения, что уже в конце XII века в секте было два епископа и разделение ее было, таким образом, подготовлено ранее.
Так, в Ломбардии, если отвлечься от раскола альбанензов, остались те же три секты, что и в XII веке, и приблизительно в тех же пределах. Насиженные места покинуты не были. Но рядом с ними появилась еще одна — Ecclesia Franciae. Эта церковь упоминается еще на соборе 1167 г. — «Robertus de Spemone, eplscopus ecclesie Francigenarum venit cum consilio suo»{36}. Так или не так, но скоро «французы» появились в Италии. При Райнерио они «morantur Veronae et in Lombardia; et sunt circicer 60».
Не позже 1212 года возникло особое Тосканское, или Флорентийское, епископство. К нему Райнерио прибавляет в счете катарских церквей ecclesiam de Valle Spoletana, перфекты которой вместе с перфектами флорентийскими достигают цифры 50, и ecclesiam de Marchia (trevisana), члены которой «nihil habent Veronae et sunt circiter С»{37}. Как и следовало ожидать, Райнерио главную массу катаров — около 2500 «совершенных» — помещает в Ломбардии и Марке, оставляя на долю средней Италии только 100 и не упоминая о южной. Но если даже бывший ересиарх верно подсчитал перфектов, едва ли возможна какая-нибудь статистика катаров credentes, обреченная всегда на условность и фантастичность. Однако его цифры дают некоторое представление об интенсивности жизни катаров северной Италии. Во Флоренции была только часть тех 50 катаров, которые принадлежали к тосканской церкви, а между тем, как явствует из процессов, ересь в ней необыкновенно сильна: целую треть населения Флоренции, правда несколько ранее, считали прикосновенной к катаризму и даже в пору гонений еретики обретаются во всех уголках города. Можно легко представить себе, как сильны были патарены на севере, по крайней мере в городах, где число их перфектов в 25 и более раз превышало число флорентийских. В эпоху полного действия инквизиции процесс Пунгилупа рисует целую сеть катарских домов в целом ряде городов и оживленные сношения друг с другом многочисленных «верующих» и «совершенных». А тогда ересь шла уже на убыль и цифры Райнерио едва ли имели какое-нибудь отношение к истинному положению дел.