Томми сказал Эрику, что он был горд своим братом и любил его. Он знал, что его мать чувствовала то же самое, но для его папы брат был мертв. Это было, как если бы Марти никогда не рождался. Он отказывался слышать имя Марти, не позволял им писать ему, совершенно не разрешал отправлять почтой посылки, хотя иногда и позволяет чему-то проскользнуть мимо себя, и он никогда не примет приглашения от Марти и не позволит другим принять приглашение, даже во время Дня Благодарения или Рождества.
Все это и заставило Томми рассказать и почувствовать злость. Он не мог понять, почему его папа был так обижен на Марти. Томми затем тихо произнес, что он как раз получил письмо три недели тому назад. В письме, полученном Томми, брат сообщал ему, что когда в следующий раз "Энтерпрайз" придет в порт на Великих озерах, он собирается прилететь сам, чтобы повидать его и мать. Когда Томми написал в ответ, что это не такая уж хорошая идея, его брат в свою очередь ответил, что ему в самом деле все равно, что подумает их папа; он собирается прибыть - независимо ни от чего. Он также написал, что "Энтерпрайз" достигнет порта 20-го числа, которое было как раз через одну неделю.
Томми был взволнован возможностью увидеть своего брата, но также пугался того, что может случиться. Эрик попытался вновь уверить своего друга, потом сказал, что им лучше заснуть. Томми спросил нерешительно, не обнимет ли Эрик его немного. Он объяснил Эрику, что его брат всегда делал это, когда их папа порол его. Эрик посочувствовал Томми, и хотя он также не допускал, что объятия нужны прямо сейчас, уверенно сказал: хорошо. Мальчики обхватили друг друга руками, так и заснув.
Они были разбужены в 5:30 папой Томми. Мальчики разделились ночью, поэтому мистер Линдстрем ничего не узнал об их объятиях. Если бы он узнал, подумал Эрик про себя, он, вероятно, чертовски избил бы нас за то, что являемся геями.
Не то, чтобы я был таким сам, подумал Эрик, но у меня не было проблем ни с каким геем. Эрик имел нескольких друзей в Чикаго и в Академии, которые были геями, но они всегда заводили отношения между собой и никогда не навязывали себя кому-нибудь еще. Несколько неандертальцев там, которые пытались дразнить их, скоро обнаруживали, что те не были слабыми созданиями, на что они рассчитывали. Вскоре даже неандертальцы поддерживали их, если было нужно.
Он был грубо вытряхнут из своей задумчивости мистером Линдстремом, приказавшим мальчикам покинуть кровать, идти в ванную и спускаться на завтрак. Имеются некоторые повседневные работы, которые должны быть выполнены прежде, чем они уйдут в школу. Эрик встал, подошел к стулу и начал натягивать свои джинсы. Томми бросился, схватил Эрика и сказал ему, что надо идти, нет времени, чтобы надевать брюки! Эрик взглянул на Томми с удивлением на лице, но был вынужден согласиться с ним и пойти в трусах. Они одновременно вошли в ванную, большей частью из-за того, что Томми не отпускал его. Там Томми отпустил Эрика, поднял крышку стульчака, вытащил свой пенис и начал мочиться.
Эрик стоял шокированный, затем попытался покинуть ванную, чтобы дать Томми уединение. Томми прошипел ему, чтобы он быстро начинал писать, или придется чертовски поплатиться! Он знал, что мистер Линдстрем стоял там, проверяя мальчиков. Неохотно, с пылающим лицом, Эрик повернулся и встал рядом с Томми. Он стянул вниз спереди свои трусы, выпустил свой пенис и начал мочиться. Закончив, он натянул трусы обратно и последовал за Томми к раковине, чтобы вымыть руки и лицо. Вытершись, они аккуратно положили свои полотенца на место, затем прошли мимо мистера Линдстрема.
Миссис Линдстрем подняла глаза, когда они вошли на кухню, и сказала: "Доброе утро, мальчики". Она ожидала увидеть Томми только в его трусах, но была смущена видеть Эрика в одних трусах тоже. Она не считала это правильным, но ничего не произнесла. Она просто бросила строгий взгляд на своего мужа, дав ему знать, что они должны поговорить об этом позже. Они сели, Эрик начал морщиться от боли, затем выдавил на своем лице вежливое выражение и начал есть, после того как мистер Линдстрем прочел молитву.
Мистер Линдстрем сказал Эрику, как он рад, что Эрик узнал свой урок. Его формируют, чтобы он стал хорошим мальчиком. Когда родители Эрика вернутся, они, несомненно, поблагодарят его за метод, которым он обучал Эрика. Может быть они увидят, что это подходящий способ, как обращаться с мальчиком и воспитывать его в дальнейшем должным образом.
Что же это такое! Эрик услышал БОЛЕЕ ЧЕМ достаточно! Он спокойно положил свою вилку и высказал мистеру Линдстрему все, что он думал. Он сказал мистеру Линдстрему: пожалуйста и спасибо, но его родители очень хорошо обращались с ним. Они хорошо его учили, хорошо его воспитывали, поощряя его экспериментировать и испытывать все на собственном опыте. Он никогда не причинял беспокойства, пока был в школе, относился к каждому с уважением и терпимостью, и ни разу - когда-либо - не заставлял другого человека жить, как он!
Что касается остального, сказал он тихо, но твердо, то он высоко оценил, что они разрешили ему пребывать в их доме. Остаток недели, тем не менее, он будет носить свои пижамы и трусы, которые упаковала для него его мать. Он даже будет выполнять любую работу, что была назначена ему прежде; будет работать очень тяжело, но будет настаивать, чтобы ему предоставляли уединение, которое позволяют иметь даже собаке.
Затем он посмотрел мистеру Линдстрему прямо в глаза. Он спросил его, почему тот так настойчиво стремится распоряжаться всем? Почему он обращается даже с его собственным сыном Томми без уважения или любви? Эрик высказал ему, что человек не способен жить так; это подавляет характер и опустошает человека. Его отец говорил ему это много времени тому назад. Он верит тому, что сказал его отец, и мистер Линдстрем должен поверить этому тоже! Если мистер Линдстрем сможет обосновать, почему он не прав, тогда он снимет свои брюки и вручит тому ремень, чтобы исполосовать его зад.
Для того чтобы доказать, что верит в то, что сказал, Эрик встал из-за стола, увидев ремень для заточки бритвы, висящий около задней двери. Он снял его и положил на стол рядом с мистером Линдстремом. Стоя перед столом, он сдернул свои трусы до колен и наклонился над столом. Он оглянулся на мистера Линдстрема; выражение его глаз вызывало того нанести удар!