Эмори на четыре года старше меня. Мы встретились на мой второй день у Мадам Курьо — я потерялся, пытаясь найти столовую, и наткнулся на нескольких старших компаньонов. Мне было всего четырнадцать, застенчивый и неуверенный в этом вылизанном месте, которое было ничем не похоже на Смог и дом, в котором я вырос.
Мальчики не причиняли мне вреда — физическое насилие среди компаньонов находится под запретом, за исключением тренировочных боев и уроков владения мечом, но даже здесь запрещено трогать лицо. Синяк под глазом может стоить компаньону неделей работы.
Конечно, на тот момент я этого не знал. Поэтому мне они напомнили моих братьев и отца, и я все думал, кто ударит меня первым. Они называли меня именами, которых я раньше не слышал в свой адрес, самое популярное — девственник. Отец мог назвать меня слабым, глупым и неблагодарным, но девственником — никогда. Потом появился Эмори и сказал им пару ласковых, отправляя их куда подальше, и взял меня под свое крыло.
— Новый клиент? — спрашивает он меня.
— Дом Озера, — отвечаю я.
Он поднимает бровь.
— Хорошо. Я даже не знал, что Дома-Основатели нуждаются в компаньонах.
— Племянница герцогини.
Эмори кивает.
— Ясно, банковская девочка-сирота. Надеюсь, она хорошенькая.
Надеюсь, она добрая, думаю я. Добрая и умная, возможно, с хорошим чувством юмора. Это будет приятным разнообразием.
Я давно не видел Эмори. Кажется, будто у него новые клиенты каждую неделю, что совсем необычно для компаньона. К том же он становится старше. Через год его возраст будет непригодным.
А когда ты стареешь, ты сам по себе. Ты не можешь покинуть Банк, чтобы вернуться к семье. Ты не можешь больше работать компаньоном. Все, что у тебя есть — деньги в кармане и отсутствие любых навыков для зарабатывания денег, кроме тех, которые могут пригодиться только в Ряду.
Эмори выглядит уставшим, под его глазами виднеются тёмные круги. Ему следует увидеться с Крашенной Госпожой — она эксперт в маскировке любого несовершенства. Но Эмори обязан взять себя в руки и не показывать свое истощение.
— Ты в порядке? — спрашиваю я.
Он пожимает плечами.
— Я думаю, что Мадам пытается выжать из меня все диаманты, которые может, прежде чем со мной покончено. — Он смеется грустным, пустым звуком. — Ох, не смотри на меня так, Локвуд, — говорит он, хлопая ладонью по моему плечу. — Скорее бы уже покончить с этой жизнью.
Но что — то в его выражении, когда он уходит, заставляет меня напрячься.
В 19:48 я стою в ванной перед зеркалом.
Бритва в моей руке настолько легкая, что я почти могу себе представить, будто ее вообще не держу, будто это не что — то опасное, просто обрывок шелка или тонкое перо. Я никогда не заходил так далеко, не вынимал бритву на самом деле. Я думал об этом много раз. Я видел порезы на ногах Трэка, когда он переодевался после одного из наших занятий по физкультуре. И я всегда задавался вопросом, помогает ли это вообще.
Я не хочу встречаться с Карнелиан Силвер, я не хочу удовлетворять ее тетушку. Я больше не хочу быть компаньоном.
Я изучаю свое лицо, линии своей челюсти и носа, изгибы губ, цвет своих глаз. Что делает это лицо привлекательным? Почему? Я не могу понять. Я презираю всё это. Я бы хотел, чтобы в этом месте было меньше зеркал — кажется, ты не можешь пойти куда-либо, не поймав своего отражения.
Я медленно поднимаю лезвие к своему правому глазу. Я смогу сделать это. Я смогу покончить со своей жизнью одним быстрым ударом. Никаких клиентов. Никакого секса. Никакой притворной вежливости, никаких улыбок, когда хочется закричать.
Сделай это, шепчет голос в моей голове. Лезвие касается моей брови.
Синдер, шепчет другой голос. Моя сестра.
Дверь в мою комнату открывается.
— Эш?
Я бросаю лезвие в раковину.
— Рай? — Я спешу в комнату и вижу своего соседа, который растянулся на своей кровати и уставился в потолок. — Я не ожидал тебя так рано!
— Черт возьми, знаешь что — эта женщина безумна. — Кожа Рая имеет глубокий, темный цвет, который резко контрастирует с белой рубашкой. Он вытягивает руки и взъерошивает свои густые темные кудри. Но когда он поднимает голову, все его лицо меняется. — У тебя кровь течет, — говорит он.
Я прижимаю свою ладонь к глазу, и на ней остается кровавое пятно.
— Что с тобой не так? — требует Рай, схватив меня за руку и ведя обратно в ванную. Он берет комок туалетной бумаги и мочит его под краном. — Хочешь, чтобы Синдер умерла? Они пометят тебя и вышвырнут за то, что причинил себе боль, ты это помнишь, да? И тогда больше не будет денег на ее лекарства.