Переходим к этике. Перечисляя основные проблемы этической философии стоиков, Диоген Лаэртий называет в качестве первого пункта первичное влечение (πρώτη ορμή). Понятие первичного влечения фигурировало также в философии Эпикура, который утверждал, что первичное влечение направлено на получение наслаждения и устранение всякого страдания. Стоики были решительно не согласны с такой точкой зрения. По их убеждению, пер вичное влечение любого живого существа, в том числе и человека, имеет своей главной целью самосохранение данного существа, точнее говоря, сохранение того состояния, которое в наибольшей степени соответствует его природе. Любое живое существо счастливо, когда оно находится в споем природном состоянии: животные резвятся, растения цветут и т. д. Природное состояние человека — это состояние, когда он здоров, силен, красив, когда он чувствует себя в расцвете своих физических и духовных сил. Следуя своему первичному влечению. человек стремится сохранить это состояние.
Сказанным, однако, первичное влечение не исчерпывается. Оно означает стремление не только к самосохранению данного индивидуума, но и к размножению, к сохранению своего потомства. Всем живым существам, а человеку в особенности, присуща любовь к своим детям. В этой любви проявляется первичное влечение к сохранению потомства.
У животных первичное влечение остается неосознанным — инстинктивным. Человек же, как уже было сказано выше, обладает еще и разумом. Поэтому он может прийти к сознательному уяснению того, что соответствует его природе и что пет, почему ему следует поступать именно так, а не иначе. С этого уяснения начинается развитие логоса в душе человека. Этот логос, который, посути дела, совпадает с всеобщим логосом, составляет внутреннюю сущность человеческой природы, усовершенствование которой становится важнейшей задачей человека. По отношению к природному влечению разум оказывается как бы мастером (τεχνίτης), направляющим его в надлежащую сторону. Поэтому жизнь в соответствии с природой тождественна для человека жизни в соответствии с разумом. Господство разума во всех побуждениях, помыслах, поступках становится высшей целью человеческого существования. Достижение такого господства именуется мудростью (φρόνησις).
К представлению о высшей цели примыкает стоическое учение о добродетельных действиях и добродетелях. Добродетельными действиями назывались действия, проистекающие из разумных решений и согласующиеся с природой как человека, так и космоса в целом. Вообще говоря, стоики различали три вида действий: действия добродетельные (κατορθώματα), действия неверные, или ошибочные (αμαρτήματα), и действия промежуточные, или «надле-жащие» (μέαα καθήκοντα). Последние свойственны большинству людей, они обычпо согласуются с природой человека, но, поскольку у них отсутствует разумная осознанность, их нельзя считать добродетельными в собственном смысле слова. Добродетельные действия могут по внешности не отличаться от «надлежащих» действий; различия между теми и другими имеют не внешний, а внутренний характер, поскольку добродетельные действия проистекают из правильного образа мыслей, который не всегда бывает очевиден. Строго говоря, добродетельные действия присущи лишь людям, обладающим добродетелью, т. е. мудрецам.
Что же такое добродетель сама по себе? Исходя из определения добродетельных действий, мы ужо можем сказать, что добродетель ость свойство души, состоящее в осознанной согласованности помыслов и поступков с природой человека и космоса в целом. Это свойство никому не присуще от рождения: оно приобретается на основе теоретических и практических упражнений под руководством разума (в качестве представителя которого может выступать учитель). Руководители стоической школы по-разному классифицировали добродетели, но в основном они исходили из традиционного представления о четырех основных добродетелях: рассудительности, умеренности, справедливости и мужестве. Этим четырем добродетелям противостоят четыре главных порока: неразумие, невоздержанность, несправедливость и трусость. От пороков можно освободиться только путем приобретения соответствующих добродетелей с помощью длительных упражнений.
Отдельный раздел стоической этики составляет учение о благе и зле. Благом (иначе говоря — хорошим) будет все то, что способствует достижению высшей цели человеческой жизни — разумной согласованности с природой человека и космоса, злом же (дурным) — то, что противоречит этой цели. Но наряду с хорошими и дурными существуют вещи, которые занимают как бы нейтральное, промежуточное положение, хотя они могут казаться в одних случаях хорошими, а в других — дурными. К ним относятся, например, с одной стороны, богатство, слава, здоровье, сила, а с другой — бедность, изгнание, болезнь, немощь. Эти вещи не находятся в нашей власти: они результат внешних обстоятельств, лишь в малой степени определяемых нашей волей. В качестве природных существ мы зависим от них, и они могут вызывать у нас чувства наслаждения или страдания. Но, с точки зрения мудрых людей, к ним следует относиться безразлично. Ведь они не могут повлиять на нашу внутреннюю сущность, на логос, в котором мудрец находит высшее и наиболее полное удовлетворение.
Надо еще сказать об отношении стоиков к страстям. Страсти определялись ими как единичные, неразумные и не согласованные с природой движения души. Вред Страстей для человеческой души едва ли может быть переоценен: страсти следует считать главным злом, препятствующим людям жить счастливо, т. е. находиться в постоянном и осознанном соответствии с природой. Существует четыре главные страсти — это скорбь, страх, вожделение и наслаждение. В свою очередь, каждая из этих страстей делится на более узкие виды, детально исследовавшиеся стоиками. Многие возникшие при этом вопросы решались различными представителями школы по-разному; одним из таких вопросов было отношение страстей к заблуждениям, а именно; следует ли считать страсть следствием заблуждения (ложного суждения), или, наоборот, заблуждение — возникающим под воздействием страстей. Мы не будем останавливать внимание читателей на этих деталях. Длительные страсти приводят к привычным душевным состояниям, которые нельзя назвать иначе как душевными болезнями. В качестве примеров подобных болезней назовем тщеславие, сластолюбие, негостеприимство и т. д, а также указанные выше пороки — робость, невоздержанность и другие. Таким образом, страсти следует считать причиной большинства бед и всего дурного, что имеется в человеческой душе. Отсюда следует, что со страстями следует бороться самым непримиримым образом. Частичное укрощение и сдерживание страстей оказывается при этом недостаточным, а порой совершенно неэффективным. Страсти подлежат полному и радикальному искоренению. Прежде всего следует изжить скорбь: ни печаль, ни уныние, ни чувство сострадания не должны иметь доступа и душу мудрого человека. Что касается трех других страстей — страха, вожделения и наслаждения, то они должны быть заменены тем, что стоики называли «первичными добрыми страстями», т. е. такими контролируемыми разумом душенными состояниями, как осторожность (вместо страха). добрая воля (вместо вожделения) и спокойная радость (вместо наслаждения). При этом к осторожности они также относили совестливость и скромность, к доброй воле — доброжелательство, добросердечие, любезность, к спокойной радости — веселость, благодушие. Мудрым следует прежде всего считать такого человека, который избавился от всех дурных страстей и которому присущи только перечисленные «добрые» страсти.
Неподверженность страстям стоики обозначали термином «апатия» (απάθεια). Было бы, однако, неверно понимать под апатией полное безразличие ко всему окружающему. Среди четырех основных добродетелей стоицизма имеется одна, которая требовала выхода за рамки рационалистического эгоизма, каковым на первый взгляд было этическое мировоззрение стоиков. Эта добродетель — справедливость, не позволяющая человеку замкнуться в сфере узкого индивидуализма и ставящая его лицом к лицу с другими людьми. Мы видели, что уже первичное влечение выводит человека за пределы собственного самосохранения и заставляет его заботиться о своих детях, любить их, стремиться к их благополучию. Но этим природное влечение не ограничивается. Оно вовлекает в свой круг любовь к родителям, заботу о братьях и сестрах, о родственниках и друзьях. Возникающее при этом чувство связи с ближними распространяется затем на более широкие круги людей. Ведь логос имеется не только в нас одних; в той или иной степени развития он присущ всем людям. А логос любого человека тождествен мировому логосу, который есть не что иное, как первоогонь, как закон, управляющий миром. Поскольку логос един, мы должны любить его во всех наших ближних. Таким образом чувство связи и заботы в нашей душе распространяется на членов общины, к которой мы принадлежим, на всех живущих в нашем государстве и в конечном счете на все человечество. При этом стоики не делали никаких исключений ни для людей других национальностей и рас, ни для женщин, ни для рабов. Все они — граждане единого великого государства, ими которому — космос. Термин «космополит», впервые введенный в употребление Диогеном Синопским, был заимствован стоиками и стал как бы их политическим девизом. Такое мировоззрение не могло сложиться в эпоху классической Греции — Греции самостоятельных, разрозненных полисов, той Греции, которая противопоставляла свой мир и свою культуру миру «варваров». Для того чтобы полисный партикуляризм и традиционное высокомерие эллинов по отношению ко всем, говорившим на других языках, рухнули в самом основании, требовались грандиозные исторические потрясения. Таким беспримерным по своей силе потрясением были походы Александра Македонского и последовавшее за ними рождение великой многонациональной державы. Политическое мировоззрение стоиков явилось в конечном счете идеологией всемирного государства, подобного империи Александра. Не случайно молодость Зенона, основателя стоицизма, пришлась как раз на эпоху македонских завоеваний.