1 Ср. с противоположным библейским принципом: “Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь” (Еккл. 1, 18).
2 Правда, этим понятиям соответствуют разные чтения: “лэ” (“радость”) и “юэ” (“музыка”).
3 См. также: Го Можо. Указ. соч. С. 235.
4 И понятие “музыка”, и понятие “радость” здесь выражены одним и тем же иероглифом, поэтому в китайском оригинале фраза выглядит самоочевидной тавтологией.
Идейно господствовавшие во второй половине эпохи Мин последователи Ван Янмина развили и популяризировали эту тему. В частности, Ван Гэнь (1483-1540) утверждал: “Человечье сердце само в своей сущности радостно” (“И цзи” - “Посмертное собрание [произведений]”, цз. 2, “Лэ сюэ гэ” - “Песня о веселом учении”). Поскольку семантика иероглифа “лэ/юэ” (“радость/музыка”) в обоих указанных значениях связана с таким наивысшим проявлением чувственности, как эротика, подобные теоретические построения прекрасно
98
согласовались с общим духом того времени, отмеченного наивысшим расцветом эротической литературы и живописи. По-видимому, не случайно одним из возможных создателей самого выдающегося китайского эротического романа “Цзинь, Пин, Мэй” (“Цветы сливы в золотой вазе”) считается янминист Ли Чжи (1527-1602).
Согласно Ван Янмину, порочными чувства-эмоции делаются, становясь страстями (юй), т.е. благодаря нарушениям меры, которые суть следствия эгоистических помыслов и стремлений, обнаруживающихся в виде “любви к славе, пользе-выгоде, вещам” и являющихся атрибутами ненастоящего “эгоистического я” - сы у (“Чуань си лу”, цз. 7). Главный из этих пороков - гордыня (ао), “преступлениям которой несть числа” (там же).
Искоренение страстей, с точки зрения Ван Янмина, должно автоматически привести к полному выявлению благосмысленной, абсолютно благой природы человека. Для “доведения благосмыслия до конца” (чжи лян чжи) Ван Янмин считал годными все средства, в том числе и медитирующее самопогружение в безмятежности и покое, и активную практику в социальной жизни. Достижение этой цели он связывал с выполнением нескольких рекомендаций:
1) Для начала - сосредоточенность в “спокойном сидении и пресечении дум и рассуждений”, имеющая целью научить не погружению в нирвану, а “самоанализу и умению властвовать [собой]” (“Чуань силу”, цз. 1).
2) Непреклонное намерение уподобиться совершенномудрому (“Чуань силу”, цз. 3).
3) Личный опыт: “Если хочешь узнать, насколько горька [горькая тыква], тебе надо самому отведать [ее]” (“Чуань силу”, цз. 1). Ср. афоризм Мао Цзедуна: “Если хочешь узнать вкус груши, то тебе нужно ее изменить - пожевать ее” (“Относительно практики”).
4) Самопреодоление и постоянный каждодневный самоконтроль: всякую вредную мысль подстерегать, как кот - мышь (чаньский образ, ранее использовавшийся Чжу Си) (“Чуань силу”, цз. 1).
5) Очищение от эгоизма, себялюбия и вредных пристрастий до конца, иначе “достаточно будет одной крупицы, чтобы нагрянули все скопища зла, влекомые друг другом” (“Чуань силу”, цз. 1).
6) Самотренировка в текущих заботах: “Если проникнуть взором до самой сути, то в обязанностях сохранения достоинства и деловых обстоятельствах нет того, в чем бы благосмыслие не находило чудесного применения (мяо юн). Совсем вне пределов обязанностей сохранения достоинства и деловых обстоятельств вовсе нет благосмыслия” (“Чуань си лу”, цз. 6), а еще лучше под ударами судьбы: несчастья, трудности, печали и горести - настоящие учителя (“Чуань си лу”, цз. 4).
99
7) Ограничение существом дела; главное - сосредоточить свое внимание на основной идее (“Чуань силу”, цз. 2).
8) Воздержание от форсирования всей этой деятельности: “Не нужно помогать расти [побегам, выдергивая их]” (реминисценция из “Мэн-цзы”, II А, 2) (“Чуань силу”, цз. 3), ибо “в доведении знания до конца все мы достигаем только того, что позволяет наше положение и возможности” (“Чуань силу”, цз. 3), а “все замышляющие то, что их силами не достижимо, и добивающиеся того, на что их знания неспособны, не могут осуществлять доведение благосмыслия до конца” (“Чуань силу”, цз. 2); “Природные данные у людей неодинаковы, поэтому при обучении не следует перепрыгивать через ступени. Если с людьми ниже среднего затеять разговор о природе (син2) или предопределении, они не поймут. Нужно шлифовать их потихоньку” (реминисценция из “Лунь юя”, VI, 19/21) (“Чуань силу”, цз. 3).
§ 4. ЭВОЛЮЦИОННАЯ ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЕ В КОНФУЦИАНСТВЕ И КАТЕГОРИЯ “ПРЕДОПРЕДЕЛЕНИЕ” (МИН)
Проведенный анализ концепций сищ показывает, что за двухтысяче-летний период развития конфуцианства - от Конфуция до Ван Янмина - в нем были выдвинуты и разработаны практически все возможные решения проблемы соотношения человеческой природы с добром и злом. Этот факт реального исчерпания комбинаторно возможных ответов на поставленный философский вопрос свидетельствует прежде всего о том, что внутри традиционной китайской философии шел процесс постоянного развития в специфической форме постепенного перебора всех возможных решений тех или иных выдвинутых в древности проблем, а также перебора всевозможных взаимных комбинаций этих решений.
Причем со времени перехода конфуцианства на положение государственной идеологии в эпоху Хань [1] начала проявляться сильная тенденция к ассимиляции предшествующих концепций в качестве частных случаев более общей теории (этого не наблюдалось ранее, когда, например, Сюньцзы весьма категорически отвергал концепцию Мэн-цзы).
1 То, что потом конфуцианство временами утрачивало это положение, в данном случае несущественно, ибо в нем уже сформировалась и была теоретически обоснована идеологическая претензия на такой статус.
100
В наглядном виде весь комплекс рассмотренных решений проблемы человеческой природы можно представить следующим образом:
Доминантной в конфуцианстве все-таки была идея доброты человеческой природы. Именно эта доминанта обусловила отсутствие некоторых теоретически возможных вариантов трактовки человеческой природы (например, как потенциально или абсолютно злой). Это, в общем, вполне понятно - в противном случае конфуцианство вряд ли могло добиться положения официально господствующей идеологической системы, поскольку таковая заведомо не может быть проникнута духом антропологического пессимизма. В то же время, чтобы не выглядеть оторванной от реальной жизни утопией, такая система должна вскрывать и глубинные корни существующего в человеческом мире зла. Подобная диалектика изначального добра и изначального зла была камнем преткновения, разумеется, не только для конфуцианства. Аналогичную картину дает возможность наблюдать, например, и христианство (во всяком случае, официализированное), в котором идея изначальной доброты человеческой природы как являющей собой образ и подобие божие так или иначе доминировала над идеей первородного греха.
Помимо этого, так сказать, социально-прагматического фактора существовали и весьма важные общемировоззренческие предпосылки для исторического торжества концепции доброты человеческой природы в конфуцианстве.
101
Ставшее основополагающим для всего конфуцианства понимание соотношения между человеческой природой и небесным предопределением (тянь мин) было закреплено в таких фундаментальных произведениях, как “Ли цзи”: “Предопределяемое небом (дословно: то, что приказывает небо. - А. К.) называется [индивидуальной] природой” (“Чжун юн”, § 1), и “Чжоу и”: “До истощения [исследуются] принципы, до исчерпания [раскрывается индивидуальная] природа - для того чтобы дойти до конца в том, что предопределено” (“Шо гуа чжуанъ”, § 1).
Передающий здесь понятие предопределения иероглиф “мин1” имеет этимологическое значение - “устный приказ”, о чем свидетельствуют входящие в его состав элементы: “рот” (коу) и “приказ” (лин). Осмысление неба как безмолвно [1] руководящей миром силы с необходимостью привело к переосмыслению миy1 как негласного предписания, предопределения, судьбы. Подобно русскому слову “судьба”, так же первоначально выражавшему идею устного приказа, приговора, “суда”, иероглиф “мин1” соединяет в себе значения “жизненное предопределение” и “предопределенная жизнь”. Здесь же заключено объяснение того факта, что с помощью термина “мин1” образуются, казалось бы, противоречащие друг другу высказывания. Например, в “Лунь юе” смерть в одном случае определяется как мин (VI, 8,10), а в другом - как “утрата мин” (XIV, 12,13). Но ведь точно так же и по-русски о смерти может быть сказано: “Такова судьба” и “Знать, не судьба!”. Все дело в том, что в первом случае под “судьбой” подразумевается жизненное предопределение, а во втором - сама жизнь, зависящая от предопределения.