- Ольга, найди мне Люсю быстро, позвони вниз, пожалуйста, - и, упруго рванув дверь, вышел из комнаты.
14:14
От удара вратаря сильно качнуло вперёд, навстречу летящему у самой земли мячу, и он отбил его. Боковой судья показывает угловой, и игроки потянулись к воротам, но потом, заподозрив неладное, как будто уткнулись в невидимую стену и не пошли дальше границы штрафной.
Сильно обожгло правое плечо и всё донизу, всю правую половину тела, он схватился ладонью за грудь и смотрел широко открытыми глазами вперёд. Немеет лицо. Он опускается на одно колено, смотрит вокруг, удивляясь, как ясно он видит каждого человека на трибунах, как далеко вдруг стало доставать зрение, как слепят пятна разных цветов, от них кружится голова, и он наклоняет её вниз и отрывает от себя ладонь. Перчатка ярко-красная. Он снова прижимает её к себе, хочет спрятать страшную находку, обводит взглядом людей, которые потихоньку подходят ближе и глядят испуганно, а он, словно извиняясь, слабо улыбается. Потом заваливается вперёд, выставляет свободную руку, встает на четвереньки, и тогда кровь капает на траву с футболки и изо рта, перелившись тонкой струйкой с нижней губы. Он ложится на газон. К нему бегут врачи, тренер, ближе всех подходит высокий Павлюченко, бивший по воротам перед тем, как всё случилось, и Юра.
Тем временем чувства обретают форму. Больше нет горячей волны на половину тела. Боль медленно сходится в одном месте, которое он сразу угадал, справа, в груди, и горячий шнурок стягивает всё внутри. Воздуха совсем мало, страшная тяжесть давит на уши, полный вдох останавливается, а с каждым выдохом изо рта вырываются маленькие красные капли: он держит перед лицом перчатку и наблюдает, как они зажигаются на ней, как созвездия.
- Это что же такое? – спрашивает он, глядя прямо на Юру, который вдруг заворачивает глаза к небу и отходит, прикрывая ладонью рот. – Это что?
- Не разговаривай, - над ним появляется красивое лицо, сбоку горит, как огонёк, рыжий хвостик, и волосы достают ему до лица.
- Я не знаю… - он её не слушается, ему кажется, что она может всё объяснить. Ему страшно прежде всего потому, что он не понимает причину боли и причину такой перемены. Жизнь плыла мимо, и он больше ею не владел, ничего не мог поделать, запланировать, сказать наверняка. – А что случилось?
- Тебе нельзя разговаривать! – очень громко, с расстановкой говорит она и смотрит в сторону. Он видит красивую линию её шеи. Он хочет ещё что-то сказать, но теперь вместо звука у него получается хрип, как из водопроводной трубы. – Нет, давайте сразу на наши. Вадим, давайте на носилки. Вы помогите.
Он думает, это она ему, и пытается подвинуться и встать, но ничего не получается.
- Лежи ты спокойно! Господи! Что ты творишь?! – его кладут на каталку, потом всех быстро обволакивает сумрачное нутро большой машины.
- Даша, - свет из открытых задних дверей хлещет по лицу, задевает ярким молодым мужским голосом. – Даша! Едем?
- Да, - отвечает она свету. – Мы едем очень быстро. Вадим, очень быстро!
И свет меркнет. На лицо ему надевают прозрачную маску, воздух тут же обретает скорость и сладкий вкус, тиски, сжимавшие голову, немного слабеют. Здесь есть ещё кто-то, кто помогает девушке по имени Даша, держит маску, пристёгивает крепления. Машина поехала, завыла сирена. Он сильно кашляет, пачкает маску кровью, но возвращает себе голос. Даша быстро надевает тонкие голубые перчатки, часто тревожно поглядывая в его сторону. Она ловким движением ножниц разрезает футболку, вытаскивает, бросает в коробку, туда же отправляет его грязные вратарские перчатки. Её губы немного дёрнулись, но она отвернулась за бинтами. Он спокойно следил за тем, что она делает. Теперь ему стало легче дышать, и куда-то девалась сильная боль; это ему показалось хорошим признаком.
- В тебя кто-то стрелял и ранил, - громко говорит она, вытирает кровь и прижимает чистую толстую марлевую салфетку к его груди, разматывает пластырь. – Я очень стараюсь. Ты тоже мне помогай. Нам надо в лучшем виде доехать. Понял?
- Да.
Она улыбается и кивает, обрадованная его голосом, быстро вставляет себе в уши блестящие трубки и прикасается к его коже круглой мембраной, идёт по эху сердца. Улыбается ещё шире и говорит кому-то рядом с собой:
- Вот это да! Как сильно! Чудеса, - она наклоняет своё лицо ближе к его лицу. У неё прозрачные серые глаза. – Ты молодец.
- Я не чувствую, - он немного закрывает веки, показывая вниз, на гибкую трубку, которой Даша его слушала. Она дотрагивается рукой до его запястья, чтобы изловить удары сердца и там. – Не чувствую.