— Эверис, доброго дня! — поздоровался коневод, растягивая добродушную улыбку желтоватых зубов.
— И вам господин Хортон! А я к вам.
— Ко мне? — черные с проседью брови взлетели вверх, наморщив немолодой лоб.
— К вашему товарищу. Мне бы в сторону Даркмурта. Думала обоз старика Гилмора будет отходить в полдень. — оглядывая пустую дорогу, слегка не уверенно проговорила я.
Товарищ помотал головой, давая понять, что едет не совсем в мою сторону:
— Я ухожу на юго–запад, красавица.
С секунду поколебавшись, выпалила:
— Возьмёте? — отступать была не намерена, ведь запланировала!
Тот лишь пожал плечами:
— Запрыгивай, — махнул рукой и уселся на облучок.
Я споро распрощалась с Велькой и отправилась в путь.
— Удачи, Риса! — махала ладошкой Велеслава.
О, Духи, как было бы здорово, если бы она ко мне действительно прилипла с ее волшебных ручек, что всегда находили грибы или ягодные поляны. Потому что с подводой мне абсолютно и бесповоротно не повезло, причем в прямом смысле слова, телега не поворачивала с главной дороги ни на локоть в сторону Даркмурта. Она была чертовски прямая, что абсолютно выбивало меня из намеченного маршрута. Придется добираться на перекладных, меняя «транспорт» абы как и абы где.
Если отмечать мой путь на карте, то обыватель подумает, что либо я была пьяна в дрызг, либо лошадь в купе с извозчиком. С кем только за сегодня не проехала. Разве, что с курами не тряслась. Хотя, пожалуй, заскорузлая тетка на длиннющей дроге держала что–то квохчущее в клетке, в конце пути мне показалось, что один желтый глаз пристально смотрит на меня с презрением. Но я была настолько вымотана за день пыльной жаркой дорогой, что не обратила толком на это никакого внимания и мечтала о том, чтобы искупаться.
Как оказалось, мечты колдуньи — страшное дело. Они имеют тенденцию сбываться. И ближе к вечеру зарядил абсолютный и беспросветный ливень. И как я ни пыталась договориться с Ветрами, они почему–то молчали, косыми тугими струями молотя в лицо. Дождь был ещё летний, но уже с легким неуловимым осенним привкусом. Колотя зубами и полностью омытая, я поняла, что несмотря на сильное непреодолимое желание добраться до академии за сегодняшние сутки, надо сворачивать на постоялый двор, иначе так и заквакать недолго, а затем и слечь с горловой жабой.
Одутловатый мужичок в соломенной шляпе, которая хоть как–то защищала глаза от ярого потока, а ранее от палящего солнца, довез меня до ближайшего подворья под названием «Хортица», названное в честь речки, которую мы проехали через хлипкий мосток с пяток минуток назад. И я, хлюпая носом и башмаками, прошлепала к грубо сколоченный стойке.
Зал был полон завсегдатаев и чужаков, что, как и я, нашли в этом трактире пристанище, пережидая непогоду и темные ночи серпня месяца. Никому не охота морозить кости на уже остывающей к осени земле. Хотя, месяц назад, путешествуя, я бы не задумываясь улеглась спать на разлапистое дерево или под ельником на мягкой, пахнущей летом траве. Собственно, так я и делала, когда заходила слишком далеко, собирая редкие травы, за которыми приходилось забираться на высокогорье ближе к землям Дэрнии. Но сейчас я была не готова на такие подвиги.
Шустрая девица недовольно осмотрела меня с головы до ног, задержавшись взглядом на луже, что натекала с меня прямо на темный дощатый пол.
— Свободных комнат нет. — грубо ответила светловолосая росса, сноровисто протирая стакан тряпицей.
Я была в дурном настроении и совсем не настроена на отказ:
— Я готова заплатить. — спокойно сказала, не испытывая того самого спокойствия, нервно убирая липшие к лицу и шее смоляные волосы.
Девица задумалась, оглянулась на здорового дядьку за стойкой, тот едва уловимо кивнул и показал три пальца.
— Моя сестра в соседнем выселке, ее дом сейчас пустой, но платить придётся в три дорога! — безапелляционно заявила девица, уперев руки в боки, понимая, что я не в том положении, чтобы торговаться.
Я кивнула, трактирщица содрала за ночлег две серебрушки, на которые можно было продовольственно прожить неделю, между прочим, в городе! И махнула рукой на сквозную дверь, выходившую во внутренний двор, где было с пяток деревянных срубов, псарня и хлев. Быть может, я бы послала ее взашей и развернулась, обругав конские цены, но тёплая кадка с водой через каких–то пол часа и вкусные запахи обещанного горячего ужина умерили мой скупердяйский настрой.
Я не была скрягой по натуре, но с тех пор, как ушла из–под опеки родителей в угоду своим принципам, жизнь пообтесала аристократические замашки.