Турецкие евреи имели в это время также нечто вроде политического представителя, поверенного Kahya или камергера, имевшего доступ к султану и высшим сановникам и пожалованного на свою должность двором. В правление Сулеймана носителем этого сана был Шалтиел, неизвестный в иных отношениях, но рисуемый благородным человеком. При всякой оказанной евреями в Турции несправедливости и каждом насильственном действии, в которых, при высокомерном отношении турецкого населения к иноверцам, евреям и христианам, при произволе провинциальных пашей и фанатизме христианских греков и болгар, никогда не было недостатка, кагия Шалтиел вступался за своих единоверцев и за деньги добивался при дворе прекращения обид. Он, должно быть, как-то провинился перед евреями, вмешавшись пристрастно в их дела или как-нибудь иначе, потому что все константинопольские общины (кагалы) торжественно приняли решение под угрозой отлучения от синагоги сместить его с должности. Но Шалтиел не только согласился на это смещение, но еще к тому же обязался за себя и своих детей не принимать без согласия общин сана кагиялика даже в том случае, когда султан принудит его к этому (октябрь 1508), что во всяком случае свидетельствует о его благородном образе мыслей. Однако спустя некоторое время евреи турецкой столицы сами поняли, как необходим им такой энергичный представитель, что польза, приносимая им его заступничеством, значительно превышает вред, который могли бы нанести им могущие случиться проявления произвола с его стороны. Кроме того султан настаивал на том, чтоб Шалтиел, которого, должно быть, любили при дворе, снова занял свою должность. Тогда представители и раввины всех константинопольских общин еще раз собрались и постановили отменить отлучение Шалтиела и опять признать его своим политическим поверенным (май 1520). Но они поставили ему некоторые условия, которым он подчинился; согласно последним важные касающиеся евреев дела он не должен был представлять на усмотрение султана или визирей бес» согласия общинных представителей и вообще должен был пользоваться своим положением исключительно только для блага еврейства. Некоторые злобные фанатики, «не учившиеся ничему порядочному, желавшие, чтоб невежественная толпа считала их святыми, лисята, которые портят виноградник Господа, готовые посеять лишь раздор» (как их рисуют), запротестовали против отмены отлучения и первого постановления. Вследствие этого раввины различных общинных групп должны были высказаться в пользу Шалтиела и его восстановления в должности. Помимо Илии Мизрахи, за него высказались Яков Там ибн-Яхияу Авраам ибн-Яиии, Иуда бен-Булат и другие, как испанские, так и немецкие представители раввината.