Как же отнесся император Рудольф к этому благородному человеку и императорскому советнику? Майзел одолжил одному дворянину деньги, причем обеспечением долга служили поместья должника. Последний, однако, заявил, что по закону недвижимости не могут закладываться евреям, и императорская канцелярия на этом основании объявила притязания Майзела недействительными. Далее, Майзел одолжил императору значительную сумму денег и серебряные вещи, конечно, под проценты. Но он не получил ни капитала, ни процентов. бессовестность и своекорыстие императора обнаружились особенно после смерти Майзела. Правда, он оказал праху его последние почести, послав своего представителя на похороны. Многие придворные следовали за останками искренне оплакиваемого благотворителя: но последней воли покойного император не исполнил. Майзел, будучи бездетным, назначил наследниками своих племянников, поручив им, вероятно, увековечить его память благотворительными учреждениями. Но император приказал конфисковать все его имущество, недвижимость и наличные капиталы, превышавшее 1/2 миллиона, основываясь на том, что наследство умершего бездетным еврея, государственного раба, принадлежит императорской казне. Раввины к тому же были принуждены обязать, под угрозой отлучения, всех должников Майзела передать казне причитавшиеся ему деньги. Процесс по поводу этого наследства длился целых десять лет.
Таким образом, обираемые, попираемые и гонимые как католиками, гак и лютеранами, слабо охраняемые, но за то эксплуатируемые императором, евреи опускались все ниже и ниже. Они были так всецело заняты повседневными заботами, что даже пренебрегали изучением Талмуда, который, по крайней мере, давал им хоть некоторую духовную пищу. Кроме Ливы б. Бецалеля, его брата, Хаима б.-Бецалеля, и еще двух других братьев, в Германии не было в то время сколько-нибудь крупного раввина.
Итальянским евреям приходилось еще хуже, они тоже впали в нищету и все более опускались. В Италии был главный центр беспощадной и ожесточенной церковной реакции, которая только и думала о том, как бы стереть с лица земли всех врагов католицизма. Из Ватикана пожар гражданской войны был переброшен в Германию, Францию и Нидерланды. Так как со времени Павла IV и Пия V (см. выше стр. 284, 390) евреи стояли в списке еретиков, то их судьба была незавидна. С уничтожением последних остатков свободы, число евреев в Италии сильно понизилось. В южной Италии не было совсем евреев. В северной же Италии самые крупные общины Венеции и Рима насчитывали едва 2000 и 1000 душ, в Мантуе жило 1844, а во всей миланской области (Кремона, Лоди, Павия, Алесандрия, Казалмаджиоре) только 889 душ.
За папой Пием V, который от природы был мрачным фанатиком, падким на преследования, и обращался с евреями, как с проклятыми сынами Хама, последовал папа Григорий XIII, который был искусственно фанатизирован иезуитами и театинами. А воля строгого папизма была решающей для Италии. По отношению к евреям Григорий оказался последовательным продолжателем своего жестокого предшественника. Не смотря на многократные запреты, в Италии было еще много христиан, которые предпочитали опытных еврейских врачей, напр. Давида де Помис, Илию Монталто, христианским врачам шарлатанам. Папа Григорий не мог стерпеть этого. Возобновив старый канонический закон, воспрещавший больным христианам обращаться за помощью к еврейским врачам и предписывавший им в течение трех дней после заболевания причаститься Св. тайн, Григорий ХШ наложил суровую кару не только на христиан, нарушивших закон, но и на еврейских врачей в случае, если бы они осмелились продлить жизнь или облегчить страдания какому-нибудь больному христианину. Другой закон Григория коснулся не только сословия врачей, но всех вообще евреев, которые были отданы им под надзор инквизиции. Если какой-нибудь еврей будет высказывать или проповедовать еретические, т. е. не угодные церкви взгляды, или даже только войдет в сношения с еретиком или вероотступником и окажет ему малейшую услугу или любезность, он должен быть привлечен к суду инквизиции и присужден, смотря по обстоятельствам дела, к потере имущества, к галерным работам или даже к смертной казни. Таким образом, если бежавший из Испании или Португалии маран находил пристанище у своего единоплеменника в Италии, то оба рисковали попасть в когти кровожадной инквизиции. Папа Григорий XIII воспылал гневом и против Талмуда. Евреям снова было приказано выдать инквизиции талмудические и иные книги, которые церковь считала подозрительными; причем римским евреям был дан 10-дневный, а другим трехмесячный срок. Инквизиторам и другим духовным властям было предписано произвести повсеместные обыски, и всякого, у кого, по истечении установленного срока, будут найдены запрещенные книги, подвергать суровой каре, даже если означенные книги процензуированы и освобождены от подозрительных мест. Особенно усердствовал папа в обращении евреев в христианство. Он, энергично поддерживавший иезуитов и их влиятельную школу и основавший Collegium Gerтаписит, в котором воспитывались питомцы всех народов и говорили на 25 языках, с целью снова привлечь отпавших немцев в лоно католической церкви, снова ввел канонический закон о том, чтобы христианские проповедники произносили по субботам и праздникам в синагогах проповеди о христианском вероучении, по возможности на еврейском языке; на эти проповеди должна была явиться, по крайней мере, треть общины, считая мужчин, женщин и детей старше 12 лет. Папа увещевал католических князей додерживать эти мероприятия. То, что полупомешанный схизматик-папа (Бенедикт ХIII) придумал в минуту возбужденности, хладнокровно санкционировал верховный пастырь всей католической церкви. Этот закон был равносилен религиозному насилию, которое очень напоминает требование Антиоха Епифана посвятить храм единого Бога Юпитеру. Характерно для тогдашних нравов, что евреи были вынуждены платить оклады тем самым ненавистным проповедникам, которых их заставляли выслушивать. Подобно своему предшественнику, Пию V, папа Григорий не пренебрегал никаким средством, дабы привлечь евреев. Подобно тому, как Пий V возвел в дворянство видного еврея римской общины, по происхождению испанца, Илию Коркоса, после перехода его в христианство, так и Григорий причислил одного родственника этой фамилии, Соломона Коркоса, вместе с сыном и невесткой к сословию римских дворян. Некоторые евреи из боязни или из выгоды перешли в христианство, а некоторые из них даже додерживали гонения против итальянских евреев. Эдикты Григория не оставались мертвой буквой, будучи проводимы со всевозможной строгостью и суровостью.