Королева Мария Медичи, супруга Генриха IV французского, знавшая Монталто из своего отцовского дома, так высоко ценила его, что побудила его прибыть в Париж. Монталто поставил, однако, условием своего переселения разрешение ему, его дому и его слугам исповедовать иудаизм, что и было ему позволено. Двор считался даже с его религиозными обрядами. Когда одна принцесса заболела вдали от Парижа, Монталто просили поспешить к больной; но так как еврейский врач опасался, что он не успеет совершить поездку до наступления субботы, то король послал вперед несколько почтовых карет, дабы Монталто мог, избегая потери времени, возможно скорее достигнуть места назначения. После смерти Генриха IY он остался придворным врачом и сопровождал двор во всех его путешествиях; во время одного из таких путешествий он скончался в Туре (16 февраля 1616 г.). Королева приказала набальзамировать его тело и отвезти в сопровождении его сына, его дяди и его ученика, Саула Морпгейры, через Нант в Ouderkerk па еврейское кладбище. Амстердамские евреи были вынуждены в течение продолжительного времени платить за каждого мертвеца особый налог в пользу церквей, мимо которых проходила похоронная процессия. Вообще же в первое время их официально не признавали, но делали вид, будто не замечают их. Сначала их подозревали в том, что они, под маской евреев, в сущности шпионы, находящиеся на службе у католической Испании, и готовы каждую мину ту изменить Голландии. Но даже когда власти и население убедились уже в искренней ненависти маранов к Испании и Португалии, они все еще были далеки от признания их особой религиозной общиной. Некоторое время синагоги были даже запрещены и закрыты. Еврейские беглецы, прибывшие из Пиренейского полуострова, были брошены в темницу. Возникновению нетерпимости в стране, где впервые был воздвигнут храм религиозной свободы, много способствовал страстный спор между двумя реформаторскими партиями ремонстрантов и контрремонстрантов. Первые были приверженцами проповедника и профессора Арминия (арминиане) и более кротко толковали и применяли христианство, чем их противники, мрачные кальвинисты, голандские индепенденты, сторонники профессора Гомаруса (гомаристы). В Амстердаме контрремонстранты взяли вверх над своими противниками и преследовали их, выставляя их тайными приверженцами Испании и изменниками. Хотя ремонстранты имели все основания требовать терпимости по отношению ко всем религиозным сектам, они тем не менее выступили с обвинениями против евреев. Они часто жаловались амстердамскому магистрату на то, что в столицу Голландии допускаются всевозможные секты, даже евреи, «поносящие Спасителя», но только не ремонстранты. Глава государства, принц Мориц Оранский, был доброжелателем евреев, но не мог ничего поделать против духа нетерпимости и самостоятельности отдельных штатов и городов. Поэтому и в Голландии возник еврейский вопрос, для обсуждения коего была назначена особая комиссия. Наконец, было решено (1615), что всякий город, как и Амстердам, может издать относительно евреев особое распоряжение, терпеть ли их или изгнать; но там, где их терпели, они не должны были носить особых значков. В виду многократных жалоб ремонстрантов, бургомистр предложил совету (15 октября 1519 г.) следующий вопрос: многие бежавшие из Португалии евреи вступают в половые сношения с голландскими женщинами, что вызывает в пароде сильное раздражение; кроме того ремонстранты жалуются на то, что им запрещают совершать богослужение между тем, как евреям это дозволено. 8 ноября было принято решение, согласно коему евреям было строго запрещено всякое физическое сближение с христианками, даже с публичными женщинами; однако им разрешалось свободно исповедовать свою религию.
Амстердам, в то время еще не богатый, не мог обойтись без евреев, принесших с собой богатства и знание условий, господствующих в разных странах. При сближении с евреями население мало-помалу отказывалось от своих устарелых предрассудков. Ибо португальские переселенцы своей образованностью, манерами и внешностью не производили впечатления, будто они принадлежат к отверженной касте; напротив, они выступали, как аристократы, знакомство с коими иной христианский бюргер считал для себя великой честью. Поэтому к ним относились с известными симпатиями. Скоро их число возросло до 400 фамилий, живших в городе в 300 домах. Затем возникла в Амстердаме еврейская типография, которой не приходилось трепетать пред бдительным оком цензуры. Из зависти к тому, что, благодаря португальским евреям, Амстердам достиг благосостояния, некоторые владетельные князья приглашали их в свои страны. Датский король, Христиан IV, обратился с посланием к представителям амстердамских евреев (25 ноября 1622 г.), прося их побудить некоторых членов общины поселиться в его государстве и особенно в Глюкиштадте; король обещал им свободу вероисповедания и еще другие привилегии. Герцог савойский пригласил португальских евреев в Ниццу, а герцог Модены в Реджио, обещая им самую широкую свободу. Таким образом, среди мрачного и нетерпимого христианского мира, две религиозных партии коего скрестили свои мечи в тридцатилетней войне, евреи отыскали мирные оазисы, откуда получали возможность снова завоевать потерянную свободу, освободиться от тяжкого рабства.