Евреям Туниса было не лучше, так как и этот город был вынужден капитулировать пред Педро Наварой. Здесь в течение нескольких лет находили убежище два выдающихся испанских еврея: один, историк и астроном Авраам Закуто, стоявший уже на закате своей жизни, другой, более молодой человек, Моисей Алашкар. Закуто, имевший уже на Пиренейском полуострове школу с христианскими и магометанскими учениками по математике и астрономии, сочинения которого, будучи отпечатанными, многократно читались и употреблялись, был между тем вынужден скитаться, как ссыльный, и лишь с трудом избег смерти. В Тунисе он прожил, кажется, несколько спокойных лет и здесь он закончил свою более знаменитую, чем пригодную для пользования, хронику. Ее следует называть не историческим трудом (Sefer lochasin 1504), а очерком еврейской истории и скорее истории литературы. Приложением к ней был ежегодник всеобщей истории. Труд Закуты имеет только ту заслугу, что он возбудил среди евреев исследование истории; он очень далек как от художественного плана, так и от полноты. Он прямо беспорядочно собрал сведения из доступных ему сочинений. Даже историю своей эпохи, страдания испанских и португальских евреев, Закуто не изложил ни полностью, ни в порядке краткого обзора. Его хронологические данные тоже не всегда надежны. Но хроника Закуты была плодом старости и несчастья; он написал ее дрожащей рукой и сердцем, полным страха за ближайшее будущее, не имея в достаточном количестве литературных пособий, и постольку он заслуживает снисхождения.
Одновременно с Закутой в Тунисе жил Моисей бен Исаак Алашкар (Алашкар род. 1470 г., умер между 1532 и 1538 год.), который прежде был в Цаморг, при изгнании евреев из Испании попал в плен и чуть было не погиб в морских волнах. Алашкар быль остроумным талмудистом, как его рано умерший учитель, Самуил Алваленси, здравомыслящим человеком без узкой односторонности. Он с одной стороны погружался в темные лабиринты кабалы, а с другой обращал свои взоры к светлым высотам философии. Такая связь двух исключающих друг друга воззрений была тогда еще возможна. Алашкар пошел так далеко, что взял под свою защиту Маймонида и его философскую систему против нападок осуждавших его мракобесов.
От страха, наведенного на северо-африканских евреев испанским оружием, Закуто и Алашкар вместе со многими другими оставили, кажется, Тунис. Они уже в достаточной степени познакомились с нечеловеческим отношением ультра-католических испанцев к евреям. Первый переселился в Турцию и, кажется, вскоре после этого сошел в могилу (раньше 1515 г.). Алашкар убежал в Египет, где, благодаря своим многосторонним знаниям и богатству, занял видное положение.
В Египте, именно в главном городе его, Каире, также собрались много еврейско-испанских беглецов и приобрели в короткое время значительный перевес над коренным еврейским населением. Когда они туда прибыли, там, как в прежнее время, во главе всех египетских общин стоял еврейский верховный судья или князь (Nagid, Reis); это был тогда, столь же благородный, как и богатый, Исаак Коген Шалал (или Шолал, его деятельность 1490 г., ум. 1525 г.);он был преемником в этом сане своего родственника, Натана Шалала. Это был честный талмудически образованный человек, пользовавшийся своим высоким положением, которое было признано египетским султаном-мамелюком, и своим богатством для блага своей общины и заброшенных туда беглецов. Исаак Шалал снискал, поэтому, большое уважение своих современников. Без зависти он определял заслуженных людей из испанских выходцев на должности, и последние благодаря этому постепенно приобрели значительное влияние. Среди них нашел себе убежище в Каире испанский ученый, Самуил Сидило (или Сид, Ибн-Сид, род. 1455, ум. 1530), ученик последнего толедского раввина, Исаака де Леон, пользовавшийся в свое время большим уважением за свою набожность и глубокие и ясные раввинские знания. Самуил Сидило был назначен раввином каирской коллегии. Еще более выдающегося имени достиг там же другой ученый беглец испанского происхождения, Давид ибн ави Зимра (род. 1470, ум. 1573, ученик мистика Иосифа Сарагоса, богатый знаниями, добродетелями, сокровищами и потомками, скоро превзошедший туземцев и ставший высшим раввинским авторитетом в Египте. Еще много других испанско-раввинских ученых нашли убежище в Египте и между ними, помимо уже названых, Яков Верав, Моисей Алашкар Авраам и Ибн-Шониан в других отношениях малоизвестный; все они вступили постепенно в раввинскую коллегию.