Общественному прогрессу способствовал и рост плотности населения, хотя он был неравномерным. За исключением морских побережий и долин рек, нигде населенные пункты не располагались сплошной полосой. В давно освоенной европейцами долине Мозеля на протяжении около 500 км. существовало к XI в. 590 поселений; в долине Немана той же поры на таком же расстоянии археологи насчитывают их в 8 раз меньше, по Каме — в 16 раз меньше. В глухих лесах почти совсем не было жителей, будь то Северная Англия, Швеция или Русь. На рубеже II тысячелетия средняя плотность населения в Англии составляла около 9 человек на 1 кв. милю, в Южной Руси перед батыевым нашествием — 6 человек на 1 кв. км., в Северной — 2 человека. Накануне «Черной смерти» в Испании на 1 кв. милю приходилось 30 человек; в Дании, Англии, Германии, Северной и Южной Италии — 70; во Франции — 150; в Центральной Италии — 300. Цифры повышались в городах, хотя последние были невелики: из английских городов конца XIV в. только Лондон имел жителей более 30 тыс., Йорк — свыше 10 тыс., Норидж, Ковентри, Плимут, Линкольн и Бристоль — более 5 тыс.; еще 10 городов — свыше 3 тыс.; прочие 250 были мельче. К концу XV в. лишь в 4 городах Священной Римской империи вне Италии (Кёльн, Гамбург, Прага и Нюрнберг) обитало более 25 тыс. человек, а в Италии — 15 (в том числе Венеция, Генуя, Флоренция, Неаполь и Милан) имели до 100 тыс. жителей, во Франции с ними мог сравниться только Париж. Существовали многонаселенные города и на Руси (Киев, Чернигов, Новгород, Псков и др.). Крупнейшим городом Европы вплоть до XV в. оставался Константинополь с сотнями тысяч жителей.
Прирост населения не был ни последовательным, ни постоянным. Но он создавал новые трудовые ресурсы в условиях малопродуктивного хозяйства и побуждал людей интенсифицировать труд или же искать средства пропитания на других территориях; так, увеличение численности крестьянства во Франции IX—X вв. стимулировало расчистку лесов. Расширение рядов рыцарства в Западной Европе XI в. побудило малоземельных феодалов охотно участвовать в крестовых походах; невозможность прокормиться в суровых условиях Скандинавии толкнула часть норманнов на дальние странствия; миграция славян в Приильменье предопределила здесь замену охотничьего хозяйства пашенным земледелием. Отток крестьян с мест поселения нередко вынуждал феодалов смягчать формы эксплуатации (это особенно характерно для Германии, Руси, стран Пиренейского полуострова).
Средняя продолжительность жизни европейца составляла тогда 45 лет для мужчин и 35 — для женщин; треть жителей умирала еще в детском возрасте, а четверть — после 50 лет. При небольшой продолжительности жизни затруднялась передача накопленного опыта от поколения к поколению. Порой вообще огромные людские коллективы исчезали из истории. Главные причины ранней смертности — болезни, голод, нашествия иноземцев и прочие невзгоды. Девушки, вступая в брак обычно в возрасте до 15 лет, быстро теряли здоровье, что вело к бесплодию. Распространенным явлением было безбрачие; некоторая часть населения просто не обладала правом вступать в брак (католическое духовенство во Франции и Германии составляло в XIV в. 5% населения) или давала соответствующий клятвенный обет. Обычно семью имели не более 3/4 лиц брачного возраста.
Голодовки случались в среднем каждые 6 лет и нередко приводили к катастрофическим последствиям. Много бед приносили антисанитария, повседневные болезни (туберкулез, ревматизм), эпидемии. Пандемии иногда оставляли яркий след в источниках. Общеевропейское распространение имели пандемии VI в. (чумная 543 г., оспенная 570 г., дизентерийная или брюшнотифозная 580 г., чумная 588—592 гг.). Тяжкими оказались на Руси холерные заболевания в 1083, 1091 и 1092 гг.; в Западной Европе — уникальная в своем роде «Черная смерть» 1348—1349 гг. Почти неизвестные скотоводам, охотникам, рыболовам и собирателям сыпной тиф, холера и малярия стали систематически поражать общество после перехода основной части населения к земледелию. Из-за высокой плотности населения город, особенно во время ярмарок, страдал от инфекционных заболеваний больше, чем деревня. Спасаясь от «проклятого» места, горожане иногда переносили свое поселение. Например, Белозерск некогда находился на западном берегу оз. Белого, после мора конца X в. его перенесли на северный берег, после мора середины XIV в. — на южный.
К капризам климата легче приспосабливались землепашцы, ибо возможности их производства были стабильнее, чем у скотоводов. Участники же массовых миграций — кочевники не только сильнее страдали от смены привычных природных условий, но и вынуждены были, оседая на захваченных территориях, либо приспособиться к местной цивилизации, либо иногда вообще исчезнуть как самостоятельные производящие этносы. На развитие производительных сил влияла и этническая специфика. Этнический состав Европы в VI—XV вв. не был постоянен из-за почти непрерывных перемещений масс населения на иные места обитания. Ведь на заре феодализма 1 кв. км. самой благоприятной зоны — лесостепи мог прокормить не свыше 10 членов родовой общины. Эта неразвитость производительных сил вызывала миграции. Многие из них обусловливались не только неблагоприятными природными условиями, но и социальными причинами (разорение, жажда обогащения в насыщенную войнами эпоху военной демократии). Развернулись те полные опасностей великие переселения, которые положили начало образованию народов древней и современной Европы. В этом смешении элементов европейского, азиатского и африканского происхождения участвовали романизированные народы прежней Западной Римской империи, романо-эллинизированные народы Византии, угро-финны, славяне, балты, германцы, кельты, фракийцы, иранцы, тюрки, берберы и семиты, не считая более мелких этнических образований. И к XV в. в Европе уже сложились основные народности, как бы «усевшиеся по местам» в тех рамках, которые характеризуют сегодня национальную карту континента.