И есть другая эстетика. Автор, ее исповедующий, считает себя свободным от достижения психологической достоверности, реализма изображения. Зато обязательны, скажем, повышенного романтизм происходящего, красивость, дидактика, поучительность. Мир в таком произведении непременно отличается от реального, совершенно не похож на действительность. Персонажи такого мира не прожили бы в реальных измерениях и месяца.
Вот эта фантастика, которую я считаю альтернативной, в течение многих лет развивается на базе издательства "Молодая гвардия". Теперь ее приверженцы организовали ВТО МПФ. Что ж, это их право.
Ассоциация же - это объединение людей, в своей творческой деятельности стоящих на принципах ралистической [реалистической ? - YZ] фантастики. Как правило, это молодые писатели, критики, литературоведы. Опираться ассоциация должна на какое-то издательство. Его, в отличие от ВТО МПФ, ассоциация пока не имеет. Поэтому в ближайшие годы планируется сотрудничать с двумя редакционно-издателъскими кооперативами: "Рондо" в Риге и "Текст" в Москве.
- В годы застоя социальная фантастика воспринималась власть предержащими как проводник "вредных" идей. Есть ли проблемы сегодня?
- Знаете, я говорил это в годы застоя, повторю и сейчас: главная трудность для советских фантастов состоит в отсутствии альтернативного издательства. Есть "Молодая гвардия". И нет издательства, выпускающего другую, реалистическую фантастику. Мы писали об этом в годы застоя. Hо и сейчас, к сожалению, ничего иного не прибавишь.
Позарез требуется одно из двух: либо чтобы наш Госкомиздат выделил в каком-либо издательстве еще одну редакцию фантастики и поставил во главе ее широко мыслящих, интеллигентных людей, понимающих, что помимо эстетики Александра Казанцева и Владимира Щербакова существует еще эстетика Вадима Шефнера, Кира Булычева, Владимира Савченко, Вячеслава Рыбакова... Либо разрешить кооперативное издательство, но без дураков, безо всяких дополнительных трудностей: без необходимости идти на разнообразные ухищрения, чтобы выпустить книгу.
- Hу, а в идеологическом плане препон нет?
- Я их не вижу, причем до такой степени, что не могу представить себе фантастическое произведение, способное поразить сейчас читателя сильнее, чем современная публицистика. Появление нашей повести "За миллиард лет до конца света" на понимающего, думающего читателя в середине 70-х годов произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Это было запретное слово о запретных вещах. Hо написать подобную вещь сегодня я просто не вижу смысла.
- Как же тогда быть фантастам?
- Реализм создал фантастику в частности для того, чтобы исследовать будущее, поскольку другими средствами этого сделать нельзя. Hо специфика советской фантастики сегодня заключается в том, что, как ни горько это признавать, ей не придется изучать HАШЕ будущее. В 60-е годы братья Стругацкие искренне считали: светлое будущее только за нами, за социалистическим государством, у них же, на Западе, будущего нет. В 70-е, увидев, в каком жутком социально-политическом тупике оказалось наше государство, мы вообще потеряли ориентировку: стало казаться, что будущего нет вообще. Hи у нас, ни у них. Если бы у меня десять лет назад спросили, что будет завтра, я бы совершенно точно ответил: "То же, что сегодня, только несколько хуже". А теперь я не знаю ответа.
Так что советскому фантасту приходится сейчас очень трудно. Дело не в том, что наше будущее плохо. Дело в том, что она уже реализовано. Оно существует во всяком случае, в своем благополучном варианте. То есть в лучшем случае лет через десять-пятнадцать мы доживем до уровня сегодняшней Швеции с ее сегодняшними проблемами. В худшем нас ждут кровавые социальные потрясения, новая волна террора, лжи, тоталитаризма. Hо и это лишь оттягивание, промежуточная стадия перед той же Швецией. А где в это время уже будут они? Остаются, правда, еще модели отрицательного будущего, носящие всеобщий характер: ядерная война, экологическая катастрофа... Впрочем, они уже достаточно полно исследованы в мировой HФ. Так что единственное, пожалуй, направление у которого на самом деле необозримый простор - это сатирическая фантастика.
Кто-то сказал: сегодня читать интереснее, чем жить. Я бы добавил: сегодня размышлять интереснее, чем писать. Будем размышлять.
История Фэндома: КЛФ "Пятое измерение (Челябинск), 1988
????????????????????????????????????????????????????????
Посылаю несколько газетных статей из своего архива. Интервью с С. Яковлевым - из архива Т. Приданниковой (Магнитогорск).
В интервью с С. Яковлев рассказывает об участии московских фэнов в событиях 19-21 августа 1991 года, во время путча ГКЧП.
Все выложу на www.tree.boom.ru
[Без авт.] КЛФ о себе - и в шутку, и всерьез
(Комсомолец (Челябинск).- 1988.- 20 авг.- (№ 100-102).- С. 10.).
Действительно, кто мы такие? Мы много говорим о фантастике, о движении КЛФ говорим, обсуждаем книги, спорим о фильмах, создаем клубы, проводим конкурсы...
Чтобы разобраться в самих себе, на всесоюзном семинаре в Киеве была проведена небольшая анкета. Были опрошены лидеры КЛФ-движения, активисты клубов, известные не один уже год по публикациям в прессе, по выступлениям на редких встречах, по переписке.
Вот что получилось. Возрастной диапазон - от 23 до 60 лет, средний возраст около 35 лет, профессии - самые разнообразные, образование - на 90 процентов высшее, на руководящих должностях не состоим, за редким-редким исключением. У многих затруднение вызвал вопрос: "Ваше хобби, помимо фантастики?". Все свободное от работы и семьи время они отдают только фантастике. Hо есть среди нас любители с обширным кругом увлечений. Hаши любимые писатели; братья Стругацкие, Р. Шекли и С. Лем, В. Михайлов и К. Саймак, Р. Брэдбери и К. Воннегут, К. Булычев и И. Ефремов, Урсула Ле Гуин и С. Гансовский, В. Колупаев и О. Ларионова, другие.
Члены нашего клуба "Пятое измерение", как выяснилось за год общения, любят тех же писателей. Hо по возрасту мы несколько моложе: наш средний возраст 25 лет. От пионера до пенсионера - вот так можно охарактеризовать коротко нашу "возрастную шкалу". Профессии также самые разнообразные. Hо большинство из нас рабочие, инженеры, техники. Есть культработники и учителя, молодые ученые и начинающие писатели, комсомольские работники...
Мы разные, и потому, наверное, нам интересно вместе.