Работы шли быстро и успешно, между прочим, потому, что Суворов торопился от них отделаться, чтобы быть свободным для иной службы, в другом месте. Он отнимал время от сна, переезжал беспрерывно с места на место, обходил работы, вникал в мелочи и частности. Кроме того, требовалось делать не только хорошо, но и дешево.
У Суворова, кроме постройки и исправления крепостей, были на руках войска и флотилия. Большая часть гребной флотилии находилась в шхерах, меньшая — на озере Сайме. Сначала флотилией командовал принц Нассау-Зиген, но летом 1791 года он отпросился у Екатерины на Рейн. В флотилии числилось до 125 судов разных названий и величин, с 850 орудиями, и состояла она под начальством контр-адмирала маркиза де-Траверсе и генерал-майора Германа, подчиненных Суворову. Но так как Суворов никогда не бывал номинальным начальником, то изучил морское дело и, будучи в шутку отэкзаменован, выдержал удовлетворительно испытание на мичмана.
В высших служебных сферах Петербурга пошли толки, что Суворов не жалеет солдат, эксплуатирует их бесчеловечно с целью выслужиться самому, и оттого они в огромном числе болеют или бегут за границу. Говорили, что Суворов, имея странный взгляд на медицину и лечебницы, закрыл вовсе госпитали, а потому несчастные солдаты. мрут, как мухи...
Финляндская дивизия действительно отличалась от других большим числом беглых и умерших, что, впрочем, было давним её свойством, как последствием сурового климата и обилия болот, а не виной Суворова.
Во время Суворовского командования в Финляндии считалось по штатам в войсках 44.164 чел.; из них недоставало до комплекта 9.633, находившихся в отлучках и госпиталях. К числу наиболее благоприятных для бегов районов принадлежала Финляндия. Она имела за собой еще одну особенность: служила ссылочным местом для порочных солдат. Русские войска в Финляндии постоянно получали на свое укомплектование множество так называемых кригсрехтных (осужденных по суду) и переведенных из гвардии за проступки. Немудрено поэтому, что в финляндских войсках было постоянно много беглых. Суворов писал, что беглых шведов на нашей территории еще больше.
Это одна сторона дела, сторона фактическая. Но так как на Суворова, в сущности, распространялась клевета, то он был готов требовать сатисфакции. Надо полагать, что его племянник Хвостов отыскал клеветника, ибо Суворов написал одному высокопревосходительству напоминание о том «чем честь платят».
Приведение финляндской границы в оборонительное состояние было главным делом Суворова в 1791 и 1792 годах.
Он проживал в разных местах своего района, смотря по надобности: в Выборге, Кюменегорде, Роченсальме. В Кюменегорде он оставил по себе память, между прочим, заботами о православной церкви, для которой выписал из Петербурга регента обучать тамошний хор и накупил разных церковных вещей на несколько сот рублей. Тут у него образовался кружок знакомых; свободное от службы время проводили весело: Суворов часто танцевал и в письме к Хвостову хвастал, что однажды «сряду три часа контртанц прыгал». Проживая в Фридрихсгаме, он занимал верхний этаж лучшего в городе дома, г-жи Грин, вдовы врача. Она была женщина умная, ловкая, пользовалась общим уважением, хорошо говорила по-русски и умела вполне угодить своему причудливому постояльцу, который в свою очередь оказывал ей внимание, заговаривал с нею по-фински, называл ее маменькой и приходил побеседовать за чашкой чая. Просватав свою дочь и племянницу, г-жа Грин просила Суворова быть, по русскому обычаю, посаженным отцом у дочери; он не только согласился, но вызвался быть тем же у племянницы, перебрался в одну небольшую комнату, а остальное помещение уступил хозяйке для свадебного праздника.
Наконец, 10 ноября 1792 г., последовал рескрипт Екатерины, которым под начальство Суворова отдавались войска в Екатеринославской губернии, в Крыму и во вновь присоединенных землях. Вместе с тем предписывалось представить планы и сметы производящимся в Финляндии работам, для приведения всех укреплений и каналов к окончанию; требовалось также его, Суворова, мнение на случай оборонительной и наступательной войны в Финляндии, со Швецией. Суворов представил все данные для продолжения работ, изложил также замечания свои на случай войны со Швецией; замечания эти имеют ныне только историческое значение, так как русско-шведская граница отодвинулась на несколько сот верст от прежней.
Впоследствии, а именно в декабре 1795 г., он ездил в Финляндию осматривать, все ли там исполнено по его указаниям, и, как сообщала Императрица Гримму, «вернулся вполне довольный своей поездкой, так как там не осталось ни одного уголка, куда бы шведы имели проникнуть, не встретив сильного Сопротивления».