Финляндцы такими путями выпросили себе столько льгот, что шведскому правительству разными способами и ухищрениями пришлось вскоре отобрать некоторую их часть.
VIII. Война и мир 1743 г.
В мае 1742 г. Нолькен посетил Москву, и с этого времени стал питать надежду на то, что подготовительные шаги к мирным переговорам сделает Россия. В Стокгольме ждали, что Неплюев привезет королю Фридриху официальное возвещение о вступлении на престол Елизаветы Петровны, а оставленный при русском дворе капитан Дрентельн прибудет с известием о месте, избранном для переговоров, и с именами представителей, назначенных Россией. Нолькен, обещавший в июле вернуться в Москву, отправился в Финляндию, чтоб быть под рукой, в случае Россия действительно предложит начать переговоры.
Перлюстрация была тогда в большом ходу во всей Европе; следили, конечно, и за Нолькеном. Из Москвы Алексей Бестужев-Рюмин 12 мая 1742 г. писал от имени Государственной Коллегии Иностранных дел адмиралу гр. Головину, чтобы письма и пакеты, присылаемые «из неприятельской земли от шведского генерала Левенгаупта» в Москву к Нолькену, отдавались почтдиректору (Ашу) «с таким наставлением, чтобы он такия письма и дела искусным и бесприметным образом распечатав как то, что в цифрах писано так и прочее все списав и потом паки оные письма хорошенько и так, чтоб никак узнать было неможно запечатав, со взятыми с того копиями вашему сиятельству отдавал». Прибавим кстати, что подобные же меры предосторожности были приняты и по отношению к депутации, прибывшей в Россию с уведомлением о выборе наследника шведского престола. По приезде к русскому Двору графа Николая Бунде, барона Отто Гамильтона и Фридриха Шефера, адмирал получил повеление принять их «и приставить к ним такого человека, кто б знал шведский и прочие иностранные языки, яко немецкий, французский, дабы он был при том, как они с кем говорить будут, и вас о том рапортовал, а без него никто с ними из посетителей в Петербурге говорить допущен не был и так их содержать до Нашего прибытия» из Москвы.
Шведы мирных переговоров в 1742 г. еще не желали, а имели в виду лишь затянуть время, что старательно скрывали от русских. Даже тогда, когда они потеряли Фридрихсгам. члены государственного совета не усматривали необходимости изменять своих воззрений на дело и вносить поправки в те требования, которые были заготовлены риксдагом для предъявления России, так как шведская армия поражения не потерпела, и флот оставался целым. Только тогда, когда Левенгаупт из Малого Абборфорса запросил, должен-ли он стоять до последнего человека, государственные советники с душевным прискорбием решили, вопреки прежде высказанного желания государственных чипов, принять Ништадтский мир, как основу переговоров; лучше, рассуждали они, будет подвергнуть себя немилости риксдага, чем исполнением его предписаний погубить королевство. Король выразил лишь желание, чтоб тот, кто от его имени руководил войной, подписал также и мир. К этому времени устранены были все трения по принятию титула русской монархини. Нолькен находился при шведской армии и отступал вместе с ней. — Он уведомил графа Ласси, что ожидает только русского паспорта, чтобы договориться с князем Черкасским об условиях встречи с русским представителем в Выборге. Нолькену ответили пустыми фразами и гр. Ласси продолжал наступление.
Капитан Дрентельн вернулся, наконец, из Москвы с письмом от князя Черкасского к Нолькену, в котором говорилось, что Швеции надлежит предложить место конгресса, назначить полномочных, и без посредников обсудить главный трактат, условия которого, конечно, могут быть изменены в случае успехов русского оружия. После этого Ласси уведомил Нолькена, что генерал Румянцев, назначенный для переговоров с ним, находится в Выборге. Нолькена отозвали в Стокгольм, для вручения ему новых инструкций.