Уполномоченные в Або долго пререкались о земельных уступках. Проницательная Царица не допустила французского посредничества в переговорах о мире; она мыслила и действовала исключительно по внушениям вице-канцлера Бестужева и его помощника Бреверна, которые Франции не любили. В апреле дело переговоров стояло так дурно, что готово было рушиться, и русские думали, что гордого врага можно усмирить только силой оружия. Но в то же время Императрица сильно желала возведения на шведский престол епископа Любского, и все напряженно ожидали мира.
Еще до сообщения о готовности государственных чинов Швеции избрать наследником престола Адольфа-Фредрика, русские уполномоченные в Або заявили, что, как только такая склонность будет проявлена, они дадут определенный ответ о тех условиях мира, на какие можно согласиться. Наконец Люберас сказал, что за избрание епископа можно возвратить только Эстерботнию, но, при выраженном шведами изумлении, Румянцев прибавил, что можно отдать и Бьернеборгскую губ. с Аландом. Люберас по секрету намекнул шведам, что можно добиться лучших условий, хотя едва ли границей согласятся сделать реку Кюмень. На конференции, созванной 5 апреля, довольно открыто заявили, что можно ожидать еще дальнейших уступок; но шведское правительство запросило немало: за избрание епископа оно требовало возвращения всей Финляндии. 11 апреля опять прибыл курьер из Петербурга к русским, после чего они объявили, что теперь находятся в гостях у шведов, иначе говоря, Императрица уступила и Абоскую губернию до самого Ганге.
Не успели еще новые представления шведов дойти до Елизаветы, как отослано было в Або уведомление, что возвращается Карелия, Саволакс и Тавастланд, а удерживается лишь Нюландия и Кюменьгородская область, но все это в предположении, что будет избран герцог Адольф-Фредрик. Его избрание Императрица из деликатности не приписывала себе, а ставила в зависимость от свободного выбора государственных чинов. Подобным приемом Елизавета Петровна хотела показать, что в её намерение входит лишь обеспечение России от будущих нападений.
Настал уже май. Переговоры в Або приостановились в ожидании новых указаний из Петербурга и из Стокгольма. 20 мая новая конференция происходила под гул орудий, сверкавших при Корпо. Корпо отстоял от Або 7 или 8 миль. Все ожидали исхода сражения. 24 часа Кейт продержал их в томительном ожидании. Шведы не могли допустить, чтоб русский генерал так долго не донес о победе, если она досталась ему. Шведы, узнав о победе, заговорили о разделении Кюменьгородской области между коронами и просили русских довести до сведения Императрицы их просьбу о возвращении Нюландии. Когда Румянцев и Люберс сообщили, что нет надежды на уступку Нюландии, Бестужев заметил: «худые пророки». Шведы не хотели сообщить об этом государственным чинам из опасения, что они тотчас после такого известия приступят к избранию наследника престола.
Делу мира помог Седеркрёйц. — Он в прежнее время находился в большой милости у Елизаветы Петровны и теперь, по совету самих посредников мира, написал письмо, доставленное в её собственные руки, в котором он, льстя её тщеславию, умолял восстановить мир на севере. Говорят, что это письмо ускорило решение Императрицы отказаться от требования Нюландии. Об этом Седеркрёйц и Нолькен были уведомлены 1 июня, но с прибавлением, что Россия вместо того желает удержать за собой не только Кюменьгородский округ, но и весь Саволакс и Карелию.
Шведские уполномоченные упорствовали в своих домогательствах. Им приказано было уехать и сложить всю ответственность за дальнейшее кровопролитие на Россию, если их ультиматум об уступке Кюменьгородской губ. до западного рукава реки не будет принят. На представления озадаченных русских, Седеркрёйц и Нолькен снисходительно обещали затянуть приготовления по своему отъезду настолько, чтоб Императрица, просившая скорее сообщить ей, довольны ли шведы предложенными условиями, имела возможность прислать новые указания. И опять Люберас подал им надежду на благоприятный исход их домогательств.