Адам Шютц, возведенный в дворянство в 1726 г. под именем Фреденшерна, родился в Выборге в 1685 г.; был президентом Свеа гофгерихта; умер в 1772 г.; обладал большими познаниями, как должностное лицо. Он принимал участие в деле водворения свободного правления. Его воззрения совпадали со взглядами других руководителей партии шапок.
Когда в январе 1749 г. Панин подал свою первую декларацию шведскому правительству, надворный советник Фреденшерна со слезами на глазах благодарил русского представителя. Фреденшерна спросил, могут-ли патриоты рассчитывать на помощь Императрицы, если они постараются предупредить занятие престола наследным принцем. Панин ответил, что сейчас не может точно высказаться по этому вопросу, так как никто из патриотов раньше открыто не говорил о таком плане. Панину хотелось, чтобы почин в деле принадлежал шведам.
Чтоб покончить с господством шляп в Швеции, Фреденшерна, между прочим, проектировал следующее: Россия должна занять своими войсками Финляндию и объявить себя её властелином. Это легко исполнить, вследствие неудовольствия, питаемого финнами к притеснителям-шведам, особенно в периоды войны, когда бедные финны бывают обложены тройными против Швеции тягостями. Лишь немногие лучшие люди Финляндии получали какую-нибудь почетную должность, и редко случается, чтоб финн был представлен в Швеции к чину; не говорим уже о стесненном положении, в которое поставлена финляндская торговля со Швецией. Это настроение, подкрепленное воспоминаниями о дружественных отношениях русских в последнюю войну, стало бы, по мнению Фреденшерна, еще более прочным и глубоким, если б русская Императрица соблаговолила в изданной прокламации шведской и финской нациям удостоверить:
— что единственная цель её состоит в том, чтоб не допускать нововведений в Форму Правления или какого-либо насильственного притеснения свободы и привилегий государства и чинов риксдага;
— что не имеет в виду препятствовать членам риксдага в их стремлениях к улучшению и безопасности государства, а напротив, по возможности способствовать им;
— что ни для себя, ни для какой-либо иностранной державы пяди земли шведской или финляндской приобретать не станет;
— что не будет требовать контрибуции, за понесенные расходы во время похода в Финляндию и Швецию;
— что Императрица, после того, как шведское государственное устройство будет налажено и она сама получит полное удовлетворение от шведского министерства, немедленно отзовет свои войска; а также,
— что она каждому гарантирует улучшенную систему и Форму Правления.
Далее Фреденшерна (в своем Срочный проекте) дает детальные стратегические указания, каким образом следует русским (и датским) войскам вести себя, чтобы преодолеть все препятствия на суше и на море. Если возможно будет, — продолжает автор мемориала, — поход против Финляндии должен начаться безотлагательно в трех направлениях: через Нейшлот, через Кельтисстрём и Дегербю. Успех будет вполне обеспечен, так как генерал-губернатор края ненавидим населением и не пользуется доверием войска, край же, без проходов и крепостей, открыт для нападения. Когда финские полки будут обезоружены, потребуется оставить в Финляндии не более 5 — 6 тыс. русского войска.
Вышеупомянутые русские прокламации должны быть распространены во всем крае и вместе с тем необходимо, чтоб Императрица в письме к королю, повторила свое уверение дружественных намерений и в особенности просила его, возможно скорее, созвать риксдаг в Швеции.
В то же время свободная торговля между финнами и шведами не должна прекращаться, что подымет доверие шведского народа к России.
Замысловатая записка Фреденшерна — классический пример изворотливости. В ней нет ни одного слова, которое намекало бы на намерение вожаков шапок взять на себя инициативу великого переворота. Но этой именно инициативы и ожидало от них русское правительство. Обе стороны подталкивали друг друга к принятию решительных мер, но никто не трогался с места.
Осенью 1749 г. Фреденшерна, приняв подарок в 1.000 червонцев, в переговорах с Паниным дополнил свой план новым предложением: если только Императрица приведет в исполнение свою декларацию и займет Финляндию войсками, то возможно было бы созвать сейм великого княжества. Страна имеет те же основные законы, как и Швеция, и государственное устройство таким образом зависит «от добровольного согласия свободной и независимой нации».
По исследованию профессора Р. Даниельсона, гр. Панин воспринял эту идею и стал составлять комбинацию об отделении Финляндии от Швеции. В своем донесении правительству он указывал на историю Финляндии, откуда следует, что страна, не столько посредством оружия, сколько по добровольному соглашению, была присоединена к Швеции. Поэтому она освобождается от своего союзного положения, коль скоро Швеция перестанет исполнять свой долг. Сейм в Финляндии также не представил бы ничего нового, потому что в предыдущих столетиях подобные собрания земских чинов являлись довольно обыкновенными. Принимая во внимание, что Финляндия может опасаться войны с Россией, и что французская партия крайне слаба в крае, Панин предлагал объявить финскому собранию земских чинов, что они должны решиться защищать сами свою свободу, и если не успеют в своих домогательствах, то порвать соединение с Швецией. Граф Панин, хотя и сочувствовал известному направлению и внял Фреденшерна, но был умен и осторожен. Он, видимо, держался того мнения, что вообще невозможно добиться отделения «сей нации» от подданства Швеции и присоединения её к империи. Правительство наше с своей стороны тем не менее не оставляло, кажется, мысли о создании для Финляндии нового положения. Оно не забывало также манифеста, изданного во время последней войны. Но никакой инициативы оно на себя взять не желало, повторяя, что станет соблюдать требования Ништадтского трактата. Иное дело, если б финляндцы, утесняемые злонамеренной партией Швеции в своих правах и вольностях, решили через депутатов обратиться к русскому правительству, прося заступничества; тут они встретили бы сочувствие и получили бы помощь. Их охотно приняли бы в русское подданство, или готовы были бы создать из Финляндии особую политическую единицу, состоявшую под покровительством России, при чем финляндцам готовы были предоставить выбрать себе самостоятельного главу с русской лишь «апробациею», или, как гласит текст секретного рескрипта от 22 ноября 1749 г.: «вы можете им (финнам) все те авантажи обещать, кои они токмо резонабельно от нас потребовать могли бы, ежели они прямо в подданство нашей Империи придти похотят. Мы также не отречемся, но готовы будем то сделать, чтобы они весьма особливым княжеством отделены были, особливого герцога по их выбору с нашею апробациею имели, и только под нашей протекциею находились». Короче, к ним относились чрезвычайно сочувственно и доброжелательно.