«Россия, — говорится в этом документе, — похитила у нас все наши крепости и защиты, привела нас в нестерпимую зависимость от себя и в такое опасное положение, что и сама столица подвержена её нападениям и угрозам. Поэтому справедливо принимать против неё всякие меры. Но так как наше оборонительное состояние слабо и недостаточно, то необходимость требует искать союзников. Для получения назад потерянных провинций, кроме датского союза, нужны субсидии и помощь других наций. От возобновления союза с Россией следует воздержаться. Так как Россия, никем не прошенная, в польские дела вмешалась, низвергает королей и ставит новых, что подобает одному Всевышнему, стеснила вольности нации и неслыханные насилия совершила, то немудрено, что она возбудила против себя зависть и ненависть всех благонамеренных держав. Эти чувства, может быть, вскоре выйдут наружу, и тогда Швеции надобно иметь свободные руки, не связанные никаким договором с Россией. Шведский интерес требует — защищать короля Станислава и Польшу как для общей свободы, так и для сохранения французской дружбы. Французскую доверенность и дружбу надо всякими мерами сохранять и утверждать. Во всей Европе Франция для нас надежнейшая и полезнейшая держава; она одна в состоянии давать нам достаточные субсидии и помощь на море. Отношения к Турции у Швеции почти одинаковы с отношениями к Франции. Дружба её нам полезна для сокращения русской безмерной силы. Поэтому мы всячески должны сохранять и усиливать дружбу с Портой, и надо, как можно скорее, послать туда аккредитованного министра».
Осторожный и опытный Арвид Горн «всей душой ненавидел Россию, которая была причиной политического падения Швеции», и понимал, что дальнейшее расширение России грозило северу, но, исследовав положение Франции, он убедился, что она, вовлекая Швецию в войну, преследует исключительно свои цели, почему старался поддержать с русским двором дружеские отношения и на риксдаге (1734 г.) подал свой голос за отклонение союза с Францией и возобновил (в 1735 г.) с Россией союзный трактат 1724 г. — Этот трактат заключен был на 12 лет и, при желании его продления, подлежал возобновлению за полгода до истечения срока. По новой добавочной статье, шведская корона не обязана была принимать участия в военных действиях России. А «сепаратные артикулы» давали Швеции право покупать в России без пошлины на сто тысяч хлеба, льна и пр. и кроме того наше правительство обязалось уплатить голландским кредиторам Карла XII 750 тыс. гульденов. Тем не менее общему настроению шведов Арвид Горн на этот раз не угодил. Они хотели восстановления прежнего положения своей родины в роли великой державы и потому горели желанием отомстить России. — Враги Арвида Горна воспользовались общим настроением, чтобы представить его политику слабой и непатриотичной. Граф Гюлленборг и его друзья стали ратовать за союз с Францией, называя себя сторонниками шляп (hattar), а своих противников высокомерно клеймили колпаками (nattmössor) или «шапками». К шляпам примкнули почти все дворяне, офицеры и часть сенаторов.
Вся политическая жизнь Швеции сосредоточилась внутри двух этих партий. С 1720 по 1736 г. королевством управляли шапки. Но народная масса не понимала их стремлений, да и сами они недостаточно уяснили себе главные цели и задачи, хотя считали себя апостолами свободы и насадителями цивилизации. Им представлялось, что страна устала и ей необходимо отдохнуть.
Но, всегда-ли боец видит лучшие сны, засыпая на мягкой постели? Безмятежный покой не мог тогда еще манить представителей молодого и деятельного шведского народа. Древний дух викингов был более сроден им и рассказы о славе и подвигах предков волновали им кровь. В глазах населения шляпы олицетворяли бодрые стремления предков, потому что они не отрицали прошлого своей родины, они настаивали на необходимости Швеции владеть Балтийским морем, чтобы нацию не коснулся призрак политической смерти. На севере должна господствовать одна царица — Швеция. Владычеству России, — по их мнению, — там не было места. С норвежских утесов Дания подстерегала слабость Швеции. Малая географическая связь Померании и Финляндии с метрополией вызывали колебания, грозившие государственному кораблю королевства. Былое величие родины воспламеняло партию шляп. Все почти короли дома Вазы по своим воззрениям примыкали к этой партии. Вне национального духа они политики не понимали. Шляпам было ясно, что можно страдать и голодать, но нельзя было жить без славы и приключений.