Великий канцлер, гр. В. Ив. Головкин, дипломаты П. Андр. Толстой, Матвеев, Неплюев и др. не отличались родовитостью. Все они, по выражению Неплюева, проведены Петром сквозь огонь и воду. Про Лефорта и Гордона, Шеина и Шереметева Петр говорил: «Сии мужи — верностию и заслугами вечные в России монументы». Наиболее близким из них Царь писал: «Мин брудер», «мейн бесте фринт», Her Voevoda, Min Gnadigste Kenig! Те отвечали: «Min her Capiten, здравствуй!» Но ни близким, ни другим под «фортецию правды» подкапываться не разрешалось. Губернатор Сибири кн. Гагарин был повешен, петербургский вице-губернатор Корсаков подвергся пытке и публичному сечению кнутом, Шафирова сняли с плахи и отправили в ссылку, Меншикова Царь наказывал собственноручно, генерал-адмирала Ф. М. Апраксина отдал под суд.
Английский посланник Чарльз Витворт уже в марте 1705 г. писал: «Мощью собственного гения, почти без сторонней помощи, Петр достиг успехов, превосходящих всякие ожидания, и вскоре, конечно, возведет свое государство на степень могущества, грозного для соседей»... Слова оказались пророческими.
Петр обладал редким среди правителей мужеством — мужеством реформатора, способным менять установившиеся порядки. В этом секрет его большего успеха.
В Петре чувствуется коренная русская натура — прежний новгородский повольник, насельник пустынных краев. Петр точно вышел из старой былины. Его страсть к морю не что иное, как стремление русской натуры к шири, простору, раздолью. В невоздержанности гениального самоучки сказался его огненный темперамент, в жестокости — влияние среды и воспитания. Но он был способен каяться в своих ошибках; он имел смелость заявлять, что то-то «учинено было неосмотря». «Петр Великий был по преимуществу русский человек, русский именно в своих преобразованиях. Русский человек так уверен в своей силе и крепости, что он не прочь и поломать себя: он мало занимается своим прошедшим и смело глядит вперед. Что хорошо, то ему нравится, что разумно — то ему и подавай, а откуда оно идет — ему все равно.
По мере того, как росла и крепла Московская Русь, все настоятельней и неизбежней становилась потребность в обладании морем. Каждое государство ищет себе прочных физических очертаний. Великое русское царство также должно было влиться в естественные границы. Русская равнина предназначена была для создания одной монархии.
Поэтому борьба за Балтийское побережье являлось как-бы предопределенной. В деле искания морских границ для русского царства на севере и юге, Петр В. явился только «выразителем идей и стремлений своих предков, князей Киевских и Московских». Политические цели поставлены были России замкнутым её географическим положением и её экономическими и духовными нуждами. Вот почему причины Великой Северной войны лежат в глубине нашей истории.
Непригодность северного сурового океана для сношения с Западом была очевидна. За выход к Черному морю Петр В. Начал было борьбу с могущественной Турцией, но далее Азова ему продвинуться не удалось. Оставалось еще Балтийское море. Только оно в состоянии было обеспечить правильные и быстрые сношения с западными народами. На Балтийское море указывал также проторенный транзитный путь «из варяг в греки». Бассейн и побережье Балтийского моря являлись главной ареной исторической жизни северных наций. Здесь, вокруг «Средиземного моря Севера», — как справедливо указывает М. Полиевктов, — шло колонизационное движение Бранденбургской марки, приведшее к образованию Прусской монархии, развилось торговое могущество городов Ганзейского союза, росла Новгородская республика. — На Балтийских берегах велась упорная политическая борьба наций и государств. Шведы, датчане и немцы оспаривали здесь друг у друга первенство и выход в океан. С половины XVII в., после Вестфальского мира, шведам удалось заложить здесь основание своего могущества. Сюда же стала стремиться пробуждавшаяся Россия. Давно и упорно она подвигалась к Балтике, но вследствие того, что здесь ей пришлось столкнуться с немцами, поляками и шведами, которые были вооружены более культурными средствами, успех давался нелегко. Для упрочения русского могущества на берегах Балтийского моря потребовалось более 800 лет тяжелой борьбы.
Карельскую землю, прибрежье Ладожского озера и Неву новгородцы с незапамятных времен считали исконно-русским достоянием; по этим водным путям издревле велась их торговля; город Старая Ладога была первой столицей первого русского князя Рюрика (862 г.). Вместе с Карелией и Ингрия с давних времен находилась под нравственным и политическим воздействием отважных новгородцев.
Река Нева, с прилегающими к ней землями, по шведским, французским и голландским картам XVII в., а также Ингерманландия обозначались названием «Водская пятина», что означало — одна пятая часть собственно Новгородской области. В эту пятину входили часть Новгородского уезда и уезды Ладожский, Ямской, Копорский, Ореховский и Карельский. За Новгородским владыкой считались, между прочим, погосты (т. е. церковные округи): Куйвощский, Ижорский, Сердобольский, Иломанский, Соломянский и др.