В традиционной истории такой европоцентризм применяется, если можно так сказать, и к самим европейским народам. Во-первых, потому, что считается, будто некоторые из них, как, например, скандинавы, участвовали в истории Европы лишь от случая к случаю. В истории, написанной во Франции или в Италии, датчане и шведы впервые выходят на сцену в эпоху нашествий IX в., затем исчезают и появляются лишь во время Тридцатилетней войны (1618–1648) вместе с Густавом II Адольфом, словно в пятисотлетнем промежутке, разделяющем эти два события, у них также совсем не было истории. Еще более характерным является пример русских: на Западе школьные учебники вводят их в историю только с того момента, когда Русское государство «европеизируется», т. е. со времен Петра Первого. Иногда, правда, упоминается царствование Ивана IV, ибо при нем были заложены основы будущего могущества русских царей. Но в более ранние периоды развитие России «запаздывает» в том смысле, что оно происходит не по европейской модели.
Во-вторых, европоцентристская модель применяется также к самим национальным государствам Европы в том смысле, что основой исторического повествования становится судьба государствообразующих наций, которые обеспечили свою гегемонию как в Европе, так и во всем остальном мире: это Римская и Византийская империи, империя Каролингов, доминирование Испании, Франции, а затем Англии. Очевидно, что перечень цивилизационных ценностей, которых придерживаются эти страны, а именно: национальное единство, централизация, верховенство закона, индустриализация, народное просвещение, демократия, составляет своего рода кодекс правил вхождения в историю; по мере того как Европа в XIX в. расширяла свое влияние на мир, всем остальным следовало только превозносить ее инициативы, а отчасти славить и ее прошлое, в котором эти ценности до поры не фигурировали.
Наконец, следует констатировать, что созданная в условиях становления национального государства традиционная история — по крайней мере, на Западе — уделяет внимание различным этническим или политическими сообществам лишь до тех пор, пока они не интегрированы в состав государства, поглощающего их. К примеру, в сегодняшней Германии в одном из наиболее популярных на рынке исторических трудов Ганновер исчезает после 1866 г., т. е. после присоединения его к Пруссии и вхождения в Северогерманский союз. Далее он не упоминается. Вюртемберг также нигде не упоминается после 1870 г., когда была провозглашена Германская империя. По-другому обстоят дела в централизованных национальных государствах, таких, как Франция или Россия. Когда речь идет о Франции, то что говорится, например, об истории Савойи? Только то, что в 1861 г. на ее территории было образовано два департамента. Однако это княжество, одно время находившееся под властью Пьемонта, обладает собственной богатейшей историей, но что знаем о ней мы, кому нет дела до книг по краеведению? И этот пример не единственный: то же самое можно сказать и об истории Эльзаса, Корсики, Бретани и т. д. Не говоря уже о колониях, чье прошлое считалось «темным», а многие вообще полагают, что у местных жителей «его не было». В Романе о нации живут исключительно стереотипы, ибо он являет собой сплав официальной истории, литературного вымысла, образов, взятых из изобразительного искусства, фильмов и т. п. Поэтому необходимо вновь перелистать его страницы, чтобы распознать составляющие этого сплава и оценить их критически.
В первой части, названной «Романом о нации», рассказывается история Франции в представлении французов — такой, какой она сохраняется в их памяти и воскрешается воображением. Эта история и эта память доносят до нас тем самым те проблемы, с которыми пришлось столкнуться жителям страны, те испытания, которые они перенесли. Но в настоящей книге прошлое анализируется уже с позиций сегодняшнего дня.
В данной части, выстроенной по хронологическому принципу, представлены ключевые моменты истории Франции. Последовательно рассматриваются эпоха господства Церкви, эпоха абсолютной монархии, эпоха революций и колониальной экспансии, эпоха кризисов и, наконец, последние изменения, происшедшие в нашем обществе.
Здесь же будет рассказано о героических эпизодах, благодаря которым исторические события остались в народной памяти. Читатель узнает из первой части о гражданах Кале, о Роланде, об отступлении армии Наполеона из России, воспетом Виктором Гюго, и т. д.
Мы прекрасно знаем, что такая форма изложения истории отчасти утратила свой авторитет, ибо она в равной мере представляет собой и художественный рассказ, и научный анализ. Тем не менее нам кажется, что она имеет столько же прав на существование, сколько и научная, основанная исключительно на доказанных фактах, ибо у нее, как и у истории факта, имеется своя сильная сторона. Когда в начале Французской революции Камиль Демулен предупреждает патриотов о возможности новой Варфоломеевской ночи, а в 1956 г. во время экспедиции на Суэцкий перешеек французское правительство сравнивает Насера с Гитлером, а Израиль — с «маленькой Чехословакией», эти отсылки призваны выполнять определенные задачи, и не важно, верны эти аналогии с исторической точки зрения или нет. Примеры легко можно продолжить.