В то время как католическая традиция делает из Хлодвига святого, некую модель, архетип христианского короля, республиканская традиция, напротив, напоминает о его жестоком и свирепом нраве, а главное, о том, что он был захватчиком, чужаком, «предшественником пруссаков», как стали говорить после 1871 г. По мнению писателя Эжена Сю, «после появления франков Галлия оказалась опустошенной, разграбленной, растерзанной и обращенной в рабство; а епископы разделили ее останки с завоевателями». «Мы носим имя франков, но мы — дети старой доброй Галлии». А потому именно Верцингеториг воплощает в себе душу народа и нации.
В то время как франки предстают в роли прародителей аристократии, претендующей на соответствующее положение, а основой французской монархии является власть тех, кто завоевал и победил галлов, возникает миф о франках, «освободивших» галлов от римского владычества; созданный иезуитами Лакарри и Турнемином, этот миф получает долгую жизнь.
Следовательно, деятели 1789 г. имеют возможность полагать, что если дворяне и монархисты — потомки франков и Хлодвига, как они сами это утверждают, то тогда Французская революция является актом освобождения народа, а Сийес предлагает эмигрировавшим из Франции французам оставаться у себя дома, «в лесах и чащах Древней Германии». Так аристократический принцип и идея равенства возобладали над этническим субстратом, который то противопоставляют им, то объявляют фактором их синтеза. И все же отметим, что германец Хлодвиг был помазан галло-римлянином Ремигием.
Отныне любая попытка превратить Хлодвига в отца нации расценивается как очередной маневр Церкви или папства, предпринятый с целью возрождения клерикализма или подготовки переворота и реставрации режима, враждебного республиканскому светскому правлению, которое было установлено Революцией.
В действительности же, если мы оставим в стороне миф и перейдем к фактам, то обнаружим, что до начала XV в. о нации говорили мало.
Война, голод и чума, эти великие бедствия XIV столетия, способствовали созданию в обществе атмосферы всеобщей беззащитности. Империя распалась в борьбе с духовенством, и оба противника были вынуждены признать независимость государств, тем более что после столкновения с Филиппом Красивым папство смирило свои теократические притязания — так же как и духовенство, утратившее свой авторитет после Великой схизмы, на протяжении которой папы то и дело отлучали друг друга от Церкви. «В этом хаосе ценность понятия нации, находящейся в состоянии становления с XII в., возникает в существующей атмосфере пустоты и неуверенности», — считает Колетт Бон. Данное понятие становится новой силой, укрепляющей расшатанные устои общества, и быстро получает свое воплощение в символах, государственных институтах и новых союзах социальных сил.
Это произойдет еще до того, как начнется дискуссия об идентичности французской нации и истоках ее истории.
ВОЗНИКНОВЕНИЕ ФРАНЦИИ
Всегда ли Франции были присущи одни и те же особенности и всегда ли они проявлялись одинаково во всех сферах деятельности, во всех регионах, входящих сегодня в ее состав? Мы легко представляем себе, что ее идентичность могла быть разной, меняться со временем и что даже если мы подмечаем некие постоянные свойства Франции, то ее идентичность как вчера, так и сегодня не является чем-то застывшим.
Кроме того, чтобы лучше понять, как возникла Франция, необходимо рассмотреть ее в более широком контексте, сравнить присущие ей особенности с особенностями других сформировавшихся государств; и каждый раз следует решительно порывать с нарциссической историей.
Рассмотрим, к примеру, развитие Франции и ее соседей в отдаленном прошлом, а именно в период распада Римской империи.
Для начала выясним, какие изменения, причем не только на территории Франции, произошли в то время в государственных структурах, в самой римской цивилизации. Эта цивилизация бесследно исчезает в Африке, утрачивает свой латинский характер, уступив позиции греческой культуре на Востоке, попадает под влияние варваров на Западе. Великолепные римские города сохраняют общий внешний вид — с термами, форумом и т. д., — но уже различаются по своей структуре: действительно крупные города располагаются на Востоке, в то время как Запад остается по преимуществу сельским; богатые землевладельцы постоянно живут у себя в городах, поддерживая отношения с центром Империи, который располагается в Антиохии или Александрии. В Галлии, например, города были устроены по римскому образцу, но деревня продолжала жить так, как жила задолго до прихода римлян. Постоянные войны, оборона лимесов, этих предшественников линии Мажино, — все это приводило торговлю в упадок, истощало государственные ресурсы, а господствующие классы утрачивали средства, позволявшие им поддерживать свой престиж. Города превращались в «пустые ракушки», и вместе с проникновением в Галлию франков и вестготов формировалась смешанная цивилизация, сочетавшая в себе следы римской цивилизации и элементы варварской культуры. Принятие христианства «поглотило все остальные виды культурной деятельности».