Вас рассказывает о трех дарах графа. Сначала он передает деньги рыцарю, который первым, как полагается, следует за государем, когда тот подходит к алтарю, чтобы совершить пожертвование. У этого рыцаря ничего нет, он терпит лишения, как многие другие, ему подобные. Но с полученными от графа деньгами он сразу же расстается, жертвуя их во имя Господне.
Второй дар достается клирику. Это прекрасное ювелирное изделие, столь ценное, что клирик, вне себя от радости, тут же умирает, задохнувшись в припадке алчности. Он наказан, ибо служителю Церкви, равно как и рыцарю, негоже гоняться за земными благами. Затем Роберт одаривает простолюдина. По правде говоря, человек этот не случайный, это мастер, умеющий ковать сталь, изготовлять добрые ножи. В предлагаемой читателю аллегорической сцене он представляет оружейников, поставляющих государю орудия его военного превосходства. Этот безродный человек, этот виллан оказывается единственным из трех, оставляющим себе подарок. Действительно, власть разрешает ему обогащаться, чтобы затем с пользой для себя обложить его налогом. «Роман о Роллоне» содержит политический урок. Три выведенных в нем персонажа расставлены по иерархической лестнице, воплощают три социальные категории, которые образуют княжеский двор, опору государства.
В те же годы Иоанн Солсберийский завершает Policraticus, ученый трактат, в котором на латыни излагаются самые начальные представления о светской власти. Иоанн — человек Церкви. Но в данный момент он находится на службе у светской власти в Англии, состоит при архиепископе Фоме Бекете, являвшемся канцлером, подчиняется, таким образом, Генриху Плантагенету. Этот король в Нормандии опирается на самый совершенный административный аппарат того времени. Иоанн учился в Париже, в конце жизни он станет епископом в Шартре. Теперь же он задается вопросами о государстве, описывает его как тело, руками которого являются воины, ногами — крестьяне, а головой — князь. Трепетным пульсирующим сердцем, которое гонит по всему телу придающую ему силу кровь (ясно, что здесь подразумеваются деньги, хотя прямо это не говорится), автор трактата считает «сенат» — княжеский двор.
И в этом Иоанн Солсберийский совершенно прав. Центральный орган государства — именно двор. Сюда сходились все каналы, по которым текли денье, сюда стекаются новые люди, которых подняла волна экономического роста, эти счастливчики, стремящиеся подняться еще выше. В замкнутое пространство двора нет доступа простонародью, как его нет и в укрепленные жилища самых захудалых дворян; но придворное общество отнюдь не является чем-то однородным. И государь, глава княжеского дома, для поддержания порядка в нижних его этажах внимательно следит за тем, чтобы различия в этом обществе сохранялись, чтобы при его дворе, как и при дворе Царя небесного, в раю Господнем, соблюдалась четкая иерархия, чтобы поддерживалось равновесное соперничество между его различными «сословиями». Рассказ Васа показывает: каждой из сословных групп была свойственна и своя мораль. Три сословия — три «порядка».
На нижней ступени иерархической лестницы находятся торговые люди, которые зарабатывают деньги. Андрэ, капеллан Филиппа Августа, называет их плебеями. Это презираемые неотесанные выскочки. Они более других полезны власти, но и более всего опасны, ибо поднимаются быстрее других. И эти другие предостерегают государя: выскочки — дурные советчики, не следует прислушиваться к ним. Но государь их выслушивает, ничего, впрочем, не предпринимая, чтобы умерить общее высокомерное отношение к плебеям. Напротив, он использует это отношение, дабы крепче держать их в своих руках. Самую жгучую зависть к скоробогатеям питают, естественно, те, кого обуревает жажда денег. Ведь именно они побеждали на поле брани. Они доказали свою храбрость государю в ходе турниров. На глазах государя эти люди при его дворе вступают в соперничество с другими искателями удачи, показавшими себя на ином поприще — в школах — с клерками. Служащие приносят государю не меньшую пользу, чем денежные воротилы, ибо он нуждается в людях, умеющих облечь в нужную форму приговоры, вести счетные книги, в любой момент подсчитать необходимые ему силы и средства. Будучи носителями недавних изменений, позволивших укрепить государственные структуры, клерки придают большую интеллектуальную стройность отправлению власти.
Церковь являлась хранительницей административно-управленческой системы, основанной на письменности, и реформа церковных институтов была проведена при опоре на эту воссозданную систему, на возврат к старым формам, подпорченным движением истории, на своего рода Возрождение. Это Возрождение и расцветает в XII веке, проявившись, в частности, в юридической практике. Опираясь на сопоставление различных текстов, на опыт преодоления противоречий между ними с помощью так называемого схоластического метода (названного так потому, что он сложился в епископальных школах — «схолах»), на использование таких приемов, как «дистинкция», постановка «под вопрос», на сопоставление аргументов «за» и «против», реформаторы выстроили на рациональных основах монументальное юридическое здание — каноническое право. К этому праву обращались не только тогда, когда судили людей Церкви. К нему прибегали и тогда, когда дело касалось мирян, если в их проступках что-либо затрагивало сферу сакрального. А границы этой сферы были расширены беспредельно, так как клирики считали, что брак, отношения между полами подсудны божественному закону, ибо скреплялись клятвенным обещанием. А клялись в те времена по любому поводу.
Становясь всеохватывающей, церковная юрисдикция расширяла область применения inquisitio — инквизиции, то есть судебного расследования, ведущегося по определенным правилам и завершающегося составлением письменного заключения. В таком расследовании изустное и изменчивое обычное право заменялось твердым писаным законом, а испытание Божьим судом — предоставлением письменных доказательств. Уже в конце XI века признанный знаток канонического права Ив, епископ Шартрский, призвал не применять более к женам — этим вечным жертвам обвинений в супружеских изменах — ордалию, испытание раскаленным железом для доказательства их виновности, а проводить сбор свидетельств, удостоверенных письменно. Эти формы судебного процесса совершенствовались, и одновременно улучшался состав соборного клира, расширялись полномочия епископов, надзиравших за соблюдением мира Божия. Появились каноники, специализировавшиеся в отправлении «христианского правосудия». Так на протяжении XII века в диоцезах создавались епархиальные суды. Латеранский собор 1215 года предписал вести запись выносимых ими приговоров. Движением в том же направлении было создание апелляционных процедур.
Церковь давала образец — гибкую, четко построенную, эффективно действующую систему правосудия. Миряне же — даже те из них, кто обладал наивысшей светской властью (исключая короля, фактически причислявшегося благодаря помазанию к епископам, и желавших сравняться с ним великих князей, таких как герцог Аквитании), оставались людьми неграмотными. На пергаментные листы, испещренные непонятными знаками, они смотрели как на нечто почти магическое. И потому такие листы вызывали у них уважение. Этим объясняется то обстоятельство, что использование письменных документов в судоговорении на графских ассамблеях сохранялось в течение длительного времени, и затем, после недолгого перерыва, возродилось вновь. Перерыв, по-видимому, был в южной части Галлии очень недолог, В Каталонии он продолжался всего лишь на протяжении жизни одного поколения. В окружении графа Барселоны на старые законы Толедо перестали ссылаться в 20-е годы XI века — здесь споры между рыцарями решались только в бою, путем судебного поединка. Но уже в пятидесятые годы того же столетия там вновь обратились к текстам, уже новым текстам. Столь же недолгой оказалась эта пауза в Маконнэ.
Вплоть до 1020–1030 годов даже в самых дальних приходах деревенским кюре полагалось записывать на кусках пергамента условия договоров продажи, брачных контрактов. При этом использовалась терминология древних документов на испорченной латыни. Такие записи тщательно хранили в сундуках именно потому, что в случае необходимости можно было попросить зачитать их в суде. Начиная с 1070–1080 годов рядом с вершившим суд графом Макона появляется jurisperitus — эксперт по правовым вопросам, клерк, в помощи которого граф чувствует необходимость. Начиная с этого времени в Провансе, и немного позже, в Нарбоннэзе «знатоки судебных дел» принялись собирать все, что могло сохраниться от гражданского права, римского права, и классифицировать эти обломки, создавая самодельный юридический инструментарий, необходимость которого для тех, на кого ложилась задача поддержания порядка в мирской части общества, теперь признается всеми.