Принц Людовик приступил к выполнению своего обета лишь весной 1215 года. Монфор вышел ему навстречу. Они вместе с войском и вошли в Монпелье, в Нарбонну и, наконец, в Тулузу. Когда прошли 40 дней военной кампании, положенные крестоносцу, принесшему обет, Людовик выслушал все, что сказал ему папский легат, и удалился. Он приходил на Юг подобно другим, не завоевателем, а всего лишь паломником. После битвы при Мюре его отец, король Франции, целиком и полностью положился на Симона как на своего доверенного человека в деле защиты на Юге интересов короны. Со своей стороны, папа настаивал на том, чтобы конфискованные земли еретиков перешли к престолу Св. Петра. Для решения судьбы этих земель потребовался созыв нового Латеранского собора. Иннокентий III хотел, чтобы земли были возвращены сыну Раймонда VI в качестве фьефа от Святого Престола. Однако прелаты не поддержали его намерений, и тулузское наследство было подвергнуто разделу. Все, что находилось на территории Империи, оставалось в руках Церкви и должно было перейти к Раймонду VII по достижении им совершеннолетия и «если он заслужит прощения». Остальная часть — «от Роны до Порта», то есть до Пиренеев — доверялась Симону де Монфору, принимавшему обязательство обратиться для получения этих сеньорий к тому, кто «имеет право дать их ему». В отношении этих земель Монфор поспешил принести ленную присягу королю Франции.
Монфор рассчитывал, что сможет удержать Тулузу, находясь в замке Нарбонны, где он и обосновался. Однако удержать Тулузу не удалось. Не в силу приверженности тулузцев к ереси, а из-за их привязанности к своему исконному сеньору. Они, как и все их земляки, терпеть не могли чужаков — пришельцев с Севера. Симона изгнали из Тулузы, открывшей свои ворота перед юным Раймондом. В 1218 году Симон, осадивший этот крупный город, был убит выстрелом из камнемета. На следующий год Людовик Французский вновь отправился выполнять свой 40-дневный обет. По пути он перебил жителей Марманда и, постояв под стенами Тулузы, отправился назад. Как и в первый раз, он приходил на Юг не для завоеваний. Когда Амори, сын Симона, предложил уступить свои права Филиппу Августу, тот отказался. Однако в 1224 году, когда павший духом Амори явился в Париж с 60 оставшимися у него рыцарями и повторил это предложение, сын Филиппа, ставший к тому времени королем, ответил согласием. В эти же годы Людовик VIII окончательно овладевает теми фьефами, которые совет баронов 22 годами ранее отобрал у Иоанна Безземельного. Он с легкостью захватил Ла-Рошель, Сентонж, Лимузен и Перигор. Его рыцари дошли даже до Сент-Эмилиона в Гийенне. Получив таким образом свободу рук и исполненный решимости покончить с катарами (они, как королю было известно, продолжали открыто проповедовать свою ересь), а заодно и подтвердить свои суверенные права на южную часть Галлии, Людовик в третий раз становится во главе крестового похода. На этот раз — против отлученного от Церкви Раймонда VII. Папа предоставил королю право в течение пяти лет получать десятую долю от доходов французского клира и гарантировал безопасность французского королевства от посягательств со стороны английского государя.
Южный поход Людовика, подобно походам его отца и деда в земли Маконнэ, походил на легкую прогулку. Вся нарбоннская знать торопилась принести ему оммаж, скрепляя клятву вложением рук в руки короля. А он, двигаясь по левому берегу Роны, по имперским землям, без колебаний вздымал меч правосудия. Ему пришлось, однако, остановиться, натолкнувшись на непредвиденное препятствие — Авиньон. За Роной в то время набрали силу крупные городские сообщества, выторговавшие себе новые привилегии в обмен на поддержку, оказанную графу Тулузы. Строя свою политику по итальянскому образцу, они образовали малые и несговорчивые подобия государств. Рыцари и патриции, незадолго до того устранившие из муниципальных советов представителей ремесленников, пришли к соглашению с Людовиком VIII: его самого с небольшим эскортом авиньонцы готовы были впустить в город, но армии следовало идти прямо через мост, минуя город. Однако, когда горожане увидели крестоносцев, ими овладел страх — они побоялись разделить судьбу Безье и закрыли городские ворота. Уязвленный и убежденный в том, что строптивые авиньонцы действуют по сговору с еретиками, король, связанный обетом наказывать мятежные города, осадил Авиньон. Осада длилась три месяца. Воины Людовика страдали от проливных дождей и желудочных заболеваний, разносимых тучами мух. Наконец, королю удалось пробить бреши в мощных городских укреплениях. В Авиньоне он запретил своим людям грабить горожан, был удовлетворен обещаниями горожан и шестью тысячами серебряных марок, полученными от них, после чего мог продолжить свою прогулку без каких-либо новых помех. Но на обратном пути, в Оверни, в ноябре 1226 года Людовик умер от дизентерии. По свидетельству Гильома де Пюилорана, Филипп, отец Людовика, предвидел, что его сын, не обладавший крепким здоровьем, не сможет выжить в отравленном миазмами воздухе этих раскаленных солнцем земель.
На Юге борьбу за веру остался продолжать доблестный воин сир де Божё. Раймонду VII удалось, наконец, достичь соглашения с овдовевшей к тому времени Бланкой Кастильской, выполнявшей регентские функции. В страстную пятницу 1229 года в соборе Парижской богоматери вместе со своими друзьями, осужденными, как и он, Раймонду пришлось публично покаяться. За манихейскую ересь он лишался наследственных прав, соглашался отречься от всех прав, которые когда-либо могли принадлежать его предкам. При этом было условлено, что поскольку грех свой граф искупал покаянием, король Франции, а качестве patronus ecclesiae — церковного покровителя — предоставляет ему в ленное владение диоцезы Тулузы, Ажана, Родеза и Каора с тем, чтобы он стал там «верным защитником Церкви». Король, однако, сохранил в своих руках, помимо транкавелских сеньорий, все владения Раймондова рода, расположенные по правому берегу Роны, — Бокер, Ним, Сен-Жиль.
И ритуалы, которыми обставлялось заключение мирного соглашения, и само его содержание хорошо показывают, сколь тесно в те времена переплеталось религиозное с тем, что ныне мы называем политическим. Вассал приносит оммаж 15-летнему королю, ибо король — десница Господня на земле. А Господь располагает и повелевает, чтобы были, наконец, повержены Его враги, которых сопротивление всей нации чужеземному вторжению сделало еще более дерзкими. Капетинг и его вассал обязались употребить все средства для того, чтобы в каждой из подвластных им частей королевства борьба добра со злом была успешно завершена. «Пока мы молоды и находимся в начале нашего правления, — заявлял Людовик в одном из своих ордонансов, подготовленном к обнародованию в Нимском диоцезе, — во имя Господа, давшего нам высшую власть земную, мы сделаем все, чтобы многострадальная Церковь Божия была чтима и укреплена в вере… чтобы отлученные от нее примирились с ней согласно каноническим установлениям, чтобы упорствующие были силой возвращены в лоно единой Церкви не позднее чем через год». Находясь в Париже, граф Тулузы обещал действовать именно таким образом. И он действительно будет изгонять из своих земель вероотступников и сочувствующих им, не щадя ни своих вассалов, ни родню, ни друзей. Он даст приказ своим бальи повсюду разыскивать еретиков, предлагая каждому, кто поможет их поимке, вознаграждение — две серебряные марки ежегодно в течение первых двух лет, а далее по марке в год пожизненно, «и так за каждого еретика, если их будет поймано несколько». Церковь здесь вновь обретет былую мощь, будет взимать без помех десятины, получать первины. В ознаменование победы она перестроит по французскому образцу многие кафедральные соборы. Их высокие башни и богатое убранство останутся символами искоренения пагубных верований. Раймонд VII потратит четыре тысячи марок на основание в Тулузе — тоже по французскому образцу — учебного заведения, где приглашенные из парижских школ четыре мэтра теологии, два — канонического права, шесть мэтров свободных искусств и два грамматика станут наставлять добрых клириков. В свою очередь будет усовершенствован и репрессивный механизм.
В 1184 году епископам было предписано объехать свои диоцезы, чтобы на местах судить наиболее ярых богоотступников. В 1199 и в 1206 годах Иннокентий III обязал прелатов не полагаться на одну лишь людскую молву, а проводить настоящий розыск и следствие. Провинциальный церковный собор в Тулузе в 1224 году разъяснил, как следовало вести эту охоту, чтобы обеспечить ее эффективность: «в каждом приходе надлежит назначить одного священника и трех мирян, обязав их прилежно искать еретиков, обыскивая поочередно подозрительные дома и подвалы, все закоулки на чердаках и все укромные места. Если там будут обнаружены еретики или верящие им, их сторонники, укрыватели или защитники, следует, приняв все меры к тому, чтобы они не скрылись, без промедления донести о них архиепископу или епископу, сеньору этого места или его бальи». Церковным властям надлежало судить еретиков по всем правилам. Те из них, кто по своей воле вернется к истинной вере, будут «носить два креста так, чтобы они были хорошо видны, поверх одежды и иного цвета, чем ее цвет — один слева, другой справа; этого, однако, будет недостаточно для их прощения без выданного епископом свидетельства о возвращении в лоно Церкви. Таким людям не следует доверять публичные должности, нельзя допускать к совершению актов, определяемых законом». А всех прочих упорствующих следует «ради покаяния держать в стенах», то есть заключать в тюрьму. Все католики — мужчины старше 14 лет и женщины от 12 лет — должны поклясться «честно доносить о еретиках». Чтобы не навлекать на себя подозрений, они должны исповедоваться и причащаться три раза в год. «Мирянам не следует держать у себя каких-либо книг Священного Писания, кроме Псалтыря и требника», и эти книги они не должны иметь на «обыденном языке». В 1233 году «инквизиция по делам о еретических извращениях» была возложена на монашество нищенствующих орденов — те новые конгрегации последователей Св. Франциска и Св. Доминика, которые возникли в условиях религиозного брожения как ответ на вызов, брошенный ересью, и в которых папа был более или менее уверен. Инквизиторы надлежащим образом справились с порученным делом. В Тулузе с мая по июль 1246 года их трибунал приговорил к ношению крестов 134 человека, и еще 28 — к пожизненному тюремному заключению. На протяжении жизни этого поколения инквизиторы будут наталкиваться и на заговор молчания, и на родственную и соседскую солидарность, укрепившиеся под влиянием унижений, пережитых в результате поражения, и на обострившееся чувство национальной гордости, заставившее прибывших из Парижа преподавателей Тулузского университета убраться восвояси. А некоторые кастели еще долго будут оказывать вооруженное сопротивление. Последний акт насилия — избиение и убийство в 1242 году четырех инквизиторов, проезжавших через Авиньон. Двумя годами позже был взят Монтсегюр, где нашли прибежище их убийцы. С той поры еретический недуг стал мало-помалу отступать из городов в сельские равнины и горные долины, где он надолго сохранится среди простого народа. Известно, что близ Монтайю ересь среди крестьян все еще прочно держалась даже в начале XIV века.