Несмотря на малую изученность истории народных движений в XIV в., можно сказать, что их эволюция чрезвычайно ярко характеризует общие линии развития всей страны. Если Жакерия была по преимуществу антисеньориальным восстанием, то в 80-х годах все народные движения начинались как антиналоговые, а затем быстро перерастали в восстания, направленные против дворян, городской верхушки и местных представителей государственной власти, т. е. принимали очень широкий антифеодальный характер. Но и на этом этапе они не утрачивали своих первичных антиналоговых целей. Это отражало тот факт, что государственные налоги стали в эту эпоху главной тяготой для трудового люда, а вызваны они были прежде всего и главным образом войной. Характерно также, что общим итогом восстаний было уменьшение налогового бремени, т. е. известное удовлетворение требований восставших. Наконец, необходимо подчеркнуть, что восстаниями фактически была охвачена почти вся страна, кроме западных провинций.
В период ослабления королевской власти (при психически больном Карле VI — 1380–1422) началась ожесточенная усобица двух феодальных партий, во главе которых стояли дядья и опекуны короля — герцоги Бургундский и Орлеанский. Последний действовал совместно со своими родственниками, крупными феодалами юга графами Арманьяками, поэтому усобица называлась «войной бургундцев и арманьяков» [119]. Принцы королевского дома стремились к полной самостоятельности в своих апанажах (владениях, выделявшихся им из состава королевского домена)[120], а южные феодалы жаждали сохранить свою независимость, которой они добились во время Столетней войны. Обе партии наносили огромный ущерб экономике и населению страны, нещадно грабили казну и народ, а дворяне истребляли друг друга. В этой междоусобице совершенно открыто проявились узкоэгоистические классовые цели дворянства, и Франция снова легко могла стать добычей для англичан. К счастью, те были заняты грозными событиями у себя дома (восстание Уота Тайлера) и борьбой феодальных партий за английский престол. Поэтому они не отваживались на большое новое вторжение, ограничиваясь отдельными нападениями на северные и западные берега Франции.
Париж — не только столица Франции, но крупнейший торгово-ремесленный центр Западной Европы — представлял собой желанную цель для бургундцев и арманьяков. Овладение им означало завоевание политической власти в стране. Но парижское население воспротивилось этому. На созванных в 1413 г. Генеральных Штатах были высказаны резкие протесты против междоусобицы и жалобы на невыносимые злоупотребления назначенных герцогами чиновников. Однако сами Штаты были бессильны чего-либо добиться. Тогда в Париже вспыхнуло восстание[121]. Главную роль в нем играли мелкие ремесленники, подмастерья и городская беднота. По имени одного из вождей, живодера Симона Кабоша, они стали называться кабошьенами. Они требовали умиротворения страны, снижения налогов и упорядочения их сбора. Эта борьба была использована зажиточными слоями города для осуществления умеренных реформ в финансовом и судебном ведомствах, а также в армии. Однако по мере развертывания восстания бедноты против богачей умеренные слои отошли от движения. Париж был взят арманьяками, и те жестоко расправились с восставшими.
Для городских восстаний конца XIV — начала XV в. характерна еще одна черта: разрыв между верхами и низами города. Инициатива и главная движущая сила была теперь у городского плебса, а зажиточные слои и богатая верхушка непрочь были воспользоваться движениями, чтобы добиться некоторых реформ и смягчения междоусобицы. Но в то же время они были кровно заинтересованы в экономической эксплуатации плебса, и, как только его борьба начинала обращаться против богачей, имущие слои переходили на сторону королевской власти. Это позволило правительству почти полностью ликвидировать коммунальные вольности, а в дальнейшем установить действенный контроль над городами, что знаменует собой важнейший поворот в истории не только городов, но и всей страны.
Конец столетней войны
Разгул политической анархии во Франции сулил англичанам легкую победу. Как только на английском троне укрепилась династия Ланкастеров, в 1415 г. англичане снова вторглись во Францию. Генрих V высадился с войском в устье Сены и направился через Пикардию к Кале. При Азенкуре (к югу от Кале) рыцарская армия арманьяков (герцог Бургундский собирался действовать совместно с англичанами) была разбита, и снова многие французские феодалы, в том числе герцог Орлеанский, были убиты или взяты в плен. Затем англичане захватили Нормандию и Мэн. Опять, как и в 1356 г., Франция осталась без армии и без денег на войну. Наступили тяжелейшие годы в ее истории, так как междоусобица не только страшно разорила страну, но и привела к ее распаду. Герцог Бургундский стал независимым государем как в своем герцогстве, так и почти во всех восточных землях Франции[122]. Кроме того, он владел богатейшими в ту пору областями Западной Европы — Нидерландами. Фактически он превратился в совершенно независимого государя и, стремясь сохранить это положение, вступил в союз с англичанами, что было настоящей государственной изменой. Для населения Франции, сперва на севере, а потом и повсюду, бургундцы скоро стали такими же врагами, как и англичане.
После своих военных успехов англичане навязали Франции позорные условия мира (договор в Труа в 1420 г.). Она утратила национальную независимость и стала частью объединенного Англо-Французского королевства. При жизни Карла VI правителем Франции стал Генрих V, затем престол должен был перейти к сыну английского короля и французской принцессы, будущему Генриху VI. Дофин Карл (будущий Карл VII) был отстранен от наследования. Но смерть настигла Генриха V в 1422 г. в полном расцвете сил; спустя несколько месяцев умер и Карл VI. Невзирая на условия договора, Карл VII провозгласил себя королем Франции (1422–1461). Англичане и герцог Бургундский признали королем Англии и Франции десятимесячного Генриха VI, за которого стал править его дядя, английский герцог Бэдфорд.
Север Франции был оккупирован англичанами; на востоке их владения плотно смыкались с владениями герцога Бургундского. Герцог Бретонский тоже был союзником англичан. Территория Карла VII была сведена к провинциям, расположенным в центре страны, на юге (Лангедок) и на юго-востоке (Дофинэ). Королю принадлежала также провинция Пуату на Бискайском побережье, зажатая между Бретанью и английскими владениями вокруг Бордо. По размеру королевские земли были значительны, не уступая территории, занятой самими англичанами (т. е. без бургундцев). Там было много богатых городов, оказывавших в войне неоценимую помощь деньгами и людьми. Но в целом территория короля была менее компактна, слабее населена, менее плодородна (за вычетом нескольких областей) и хуже связана путями сообщения, чем владения его врагов. Из трех главных в ту пору властителей французской земли Карл VII был самым слабым еще и потому, что ресурсы для борьбы с врагами он был вынужден черпать только из своих земель, в то время как к услугам англичан были еще и ресурсы самой Англии. Герцог Бургундский также располагал богатыми областями и городами за пределами Франции. Но в такой длительной войне, когда на карту было поставлено существование Франции как независимого национального государства, действовали и другие факторы, сыгравшие немалую роль в освобождении страны.
119
Феодальная анархия конца XIV — начала XV в. исследована в работах:
120
О происхождении апанажей см.: С.
121
122
О Бургундском герцогстве см.: R. Vaughan. Philip the Bold. The Formation of the Burgundian State. Cambridge (Mass.), 1962; idem. John the Fearless. The growth of Burgundian Power. N. Y.t 1966; idem. Philip the Good. London, 1970/