Но час крушения феодально-абсолютистской монархии еще не пришел. С помощью верной ей армии монархия подавила народные выступления. Но внутренняя гнилостность режима, его историческая обреченность становились все очевидней. «Мы приходим к последнему периоду упадка», — писал в июне 1758 г. видный правительственный чиновник аббат де Берни, и это слово «упадок» (decadence) вскоре стало одним из самых распространенных, когда речь заходила о положении в королевстве.
В 50-60-х годах области «большой габели» на востоке Франции были охвачены «движением Мандрена» — широко развернувшимся движением контрабандистов солью, переросшим в народную войну [259] против откупной системы. Властям пришлось послать против Мандрена отряд в 2 тыс. человек, но правительственным войскам трудно было бороться с контрабандистами, окруженными всеобщим сочувствием народа. В конце концов Мандрен был предательски схвачен на территории Сардинского королевства, привезен во Францию и казнен, но песня о Мандрене, la Complainte de Mandrin, живет в памяти французского народа и в середине XX в.
В этой стране голода, нищеты, народных бедствий королевский Версаль представлял собой совсем иной, обособленный мир. Голоса народной нужды не проникали за зеркальные окна версальского дворца. Здесь звучала музыка — клавесин, лютни, скрипки. По вечерам бессчетные ряды окон озарялись ярким светом. Королевский дворец ослеплял роскошью, богатством, великолепием. Приезжие знатные гости удивлялись: какая легкая, счастливая, беззаботная жизнь неторопливо течет в этих парадных праздничных залах.
То были иллюзии. Верным было лишь то, что здесь никто не думал о бедственном положении королевства. Кому какое дело до того, что кто-то страдает, что кто-то мучается? Здесь развлекались: королевские охоты сменяли костюмированные балы; театральные представления чередовались с пышными празднествами. Деньги текли без счета. Король Людовик XV уверенно говорил: «На мой век хватит». Ему приписывали и другое изречение: «После меня хоть потоп». Эти циничные афоризмы весьма точно передавали дух царствования Людовика XV. Избалованный, капризный, ограниченный и слабый человек, король видел главное назначение монархии в том, чтобы безоговорочно и немедленно удовлетворять все прихоти, все самые взбалмошные и необузданные желания ее главы.
Но этот монарх, любивший позу могущественного властителя, всесильного самодержца, был лишь по видимости единственным повелителем своих подданных. В действительности страной правили его фаворитки — по очереди — госпожи Шатору, Помпадур, Дюбарри, или, вернее сказать, фавориты фавориток. Праздничная жизнь во дворце скрывала за собою тайные козни, происки, интриги. Сведущие люди знали, что добиться королевского указа или иного решения можно было, действуя не через министров, а через субреток или возлюбленных госпожи де Помпадур. Было также хорошо известно, что мнение этой дамы важнее любых официальных инстанций.
Не удивительно, что при этом растлении нравов, распутстве, казнокрадстве, всеобщей продажности государственные интересы и нужды подданных находились в величайшем пренебрежении. Прихоти королевской метрессы в глазах короля и двора были в сто раз важнее требований народа. Единственно, что заботило монарха и его двор — это пополнение усердно опустошаемой казны. Все средства хороши, чтобы казна не скудела. Откуда и каким путем выкачивают золото? Кто расплачивается за безумное мотовство, бессчетные расходы двора? Что будет с государством завтра? Об этом не хотели думать. В Версале жили сегодняшним днем.
Под стать этому хищническому, близорукому, преступному ведению дел внутри государства, с неотвратимостью влекущему монархию к крушению, которое трудно даже назвать внутренней политикой, была и внешняя политика королевства.
Основное содержание внешней политики Франции в годы Людовика XV составляло соперничество с Англией, то проявлявшееся экономическим соревнованием, то прорывавшееся ожесточенными войнами. При этом безвольный и легкомысленный король зачастую лично вмешивался в дипломатические отношения, вступая (тайно от своих министров иностранных дел) в переписку с иностранными дворами, посылая им своих эмиссаров, запутывая и без того сложную ситуацию [260]. Отсюда — неожиданные повороты и скачки во внешней политике Франции и даже войны, стоившие стране огромных жертв, но не оправданные интересами страны и не популярные у народа.
Одной из таких войн была так называемая война за польское наследство (1733–1735), в которую Франция оказалась втянута из-за династических соображений. Людовик XV, женатый на дочери незадачливого польского короля Станислава Лещинского (возведенного некогда на трон Карлом XII и сброшенного с трона после разгрома Карла Петром I), захотел вернуть ему утерянный трон, ставший вакантным в 1733 г. В сентябре 1733 г. Станислава даже вновь избрали королем Польши; но уже через три недели он был свергнут с престола сторонниками другого претендента на польский трон — саксонского курфюрста Фридриха-Августа, поддержанного Россией и Австрией.
Станислав укрылся в Данциге, куда Франция смогла выслать только небольшой отряд в 1500 человек; вскоре Станиславу пришлось бежать в Пруссию, а отряд, посланный ему на помощь, попал в плен в Россию. Французские войска вторглись в австрийские владения на Рейне и в Италии, но несколько безрезультатных сражений привели только к охлаждению между Францией и ее Союзником королем Сардинии. В конце концов Франция оказалась в состоянии дипломатической изоляции и была вынуждена прекратить военные действия. По Венскому договору (3 октября 1735 г.) Людовик XV отказался от польской короны за Станислава Лещинского; последнему, правда, за это оставили титул короля и предоставили в пожизненное владение Лотарингию и герцогство Бар. По дополнительному договору (28 августа 1736 г.) Франция обязывалась выплачивать ежегодно герцогу Лотарингскому компенсацию в 4,5 млн. ливров. Зато Франция должна была после смерти Станислава получить Лотарингию навечно. Но все влияние Франции в Польше было сведено к нулю.
В 1740 г. Франция вступила в «войну за австрийское наследство» (1740–1748), начатую спором между Фридрихом II прусским и австрийской императрицей Марией-Терезией. Фридрих требовал себе Силезию, на которую Пруссия давно претендовала; Австрия отказывалась ее уступить Так началась война, в которую Франция вступила союзницей Пруссии. В войну оказались втянуты, с одной стороны, кроме Пруссии и Франции, Испания, Бавария, Саксония, Неаполь, Сардиния, Швеция, а с другой — Австрия, Англия (вступила в войну в 1744 г.), Голландия, а с 1747 г. и Россия. Французы потерпели ряд поражений от австрийцев (под Линцем, под Прагой, под Деттингеном); лишь в Голландии французы одержали несколько побед (сражение под Лоуфельдом, взятие крепости Берг-оп-зоом). Франция сделала также попытку перенести войну на территорию Англии, доставить туда претендента (Карла Стюарта) и разжечь там гражданскую войну; но отряды претендента потерпели поражение, а флот Англии наголову разбил французский флот 14 июня 1747 г. В это время Фридрих II договорился с Австрией о прекращении войны. По Аахенскому договору (18 октября 1748 г.) Силезия закреплялась за Пруссией, Мария-Терезия была признана императрицей Австрии, к Испании отходили некоторые итальянские владения Австрии (Пьяченца и Парма); Франции же пришлось отказаться от поддержки претендента, признать права Ганноверского дома на английский престол, срыть укрепления Дюнкерка и очистить провинции Голландии, занятые ее войсками. Эта война принесла Франции только жертвы и потери. Государственный долг возрос на 1200 млн. ливров.
В 1756 г. Франция оказалась уже союзницей Австрии в войне против коалиции Пруссии и Англии; к Франции и Австрии присоединились также Россия, Саксония, Польша и Швеция, с тревогой наблюдавшие за усилением Пруссии. Так началась война, получившая позднее название Семилетней (1756–1763 гг.). Еще до официального объявления войны Франция и Англия столкнулись в Индостане, Африке и Америке: в Индии войска лорда Клайва разбили (1752) войска французского резидента Дюпле, в Африке английский флот уничтожил прибрежный французский форт Анамабу (Сенегал), в Америке шли споры и происходили вооруженные столкновения из-за Антильских островов, которыми Франция очень дорожила, и из-за неуточненной границы между английскими колониями и Французской Канадой и Луизианой.
259
Не склонный преувеличивать народные восстания историк говорит о «гражданской войне между контрабандистами и откупной системой». См.: М. Ма
260