Премьер-министр Рувье, как он сказал русскому послу, опасался войны, учитывая, что если Англия и разобьет еще слабый германский флот, то все-таки Германия может напасть на Францию «пока Россия, занятая на Дальнем Востоке, не в силах прийти на помощь своей союзнице»[950]. Англия, конечно, не могла заменить русскую армию, и это не хуже Рувье понимал Делькассе. Последний, однако, был твердо убежден, что Германия только запугивает французов, но войны сама не начнет. Тем не менее германская пресса подняла шумную антифранцузскую кампанию, и напуганный Рувье настоял на отставке Делькассе, объявленной 7 июня 1905 г.
В Германии ликовали. Делькассе считался ее опаснейшим врагом[951]. И после того как, по выражению Витте, «Делькассе слетел», Бюлову был пожалован княжеский титул. Но Германия не умерила своих претензий и отвергла попытки Рувье уладить дело двусторонними переговорами. Она требовала международной конференции и угрожала. Рувье был явно растерян, но не мог пойти на соглашение с Германией за счет разрыва с Россией и Англией. И он подтвердил прежнюю внешнеполитическую линию французского правительства.
Начавшиеся переговоры о прекращении русско-японской войны заставили германскую дипломатию взять более примирительный тон, и 8 июля было достигнуто предварительное соглашение об условиях созыва международной конференции. В Париже поддержке со стороны России на предстоящей конференции придавали большое значение. Рувье в беседе с Нелидовым дал понять, «хотя и очень издали, — как сообщал посол, — что поддержка, оказываемая его правительством русскому финансовому кредиту во Франции, является и проявится еще в будущем как бы оплатой за добрые услуги России в марокканском вопросе»[952]. Получив уведомление от Витте, что Россия полностью поддержит Францию на конференции, Рувье устроил России аванс в 100 млн. руб. в счет будущего займа. 11 января русский министр финансов Коковцев подписал соответствующее соглашение.
С 15 января по 7 апреля 1906 г. проходила Альхесирасская конференция с участием 11 европейских государств, США и Марокко. Германия оказалась полностью изолированной на конференции, если не считать слабой поддержки со стороны Австро-Венгрии. Русский представитель на конференции граф Кассини, получив соответствующие инструкции, поддержал все притязания Франции. Он сообщал Ламздорфу: «Я делаю все от меня зависящее, чтобы оказать поддержку Франции»[953]. Заключительный акт конференции от 7 апреля 1906 г. признал формальную независимость Марокко и экономические свободы для всех держав. Однако Франция получила преобладающую и руководящую роль в финансовых и военных делах и, в частности, право руководить марокканской полицией.
Марокканский кризис закончился победой французской дипломатии и привел к более тесному сближению Франции, России и Англии. В январе 1906 г. начались переговоры между французским и английским генеральными штабами. После пятилетнего перерыва весной 1906 г. возобновились совещания генеральных штабов Франции и России.
Подъем рабочего движения в 1905–1906 годах и влияние Первой русской революции
В связи с подъемом массового рабочего движения с начала XX в. усилилось стремление рабочего класса к созданию единой пролетарской партии. В 1901 г. гедисты и бланкисты объединились в единую Социалистическую партию Франции. В 1902 г. другие социалистические группировки во главе с Жоресом, Брианом и Вивиани, объединившись с аллеманистами и поссибилистами, образовали Французскую социалистическую партию. Таким образом создались две крупные партии социалистов, которые продолжали действовать независимо друг от друга.
Решение Амстердамского конгресса II Интернационала в 1904 г. о создании единых национальных социалистических организаций явилось одной из причин объединения французских социалистов. Важнейшим фактором, ускорившим это объединение, было также влияние русской революции 1905 г. В апреле 1905 г. на конгрессе в Париже была создана Французская объединенная социалистическая партия (СФИО), куда вошли все ранее существовавшие социалистические партии и группы. При объединении всеми группами совместно была выработана «хартия единства», в которой подчеркивалось, что «социалистическая партия… полностью поддерживая осуществление немедленных реформ, требуемых рабочим классом, является не партией реформ, а партией классовой борьбы и революции»[954].
«Хартия единства» заставила значительную часть бывших независимых социалистов, например Бриана, Вивиани, Жеро-Ришара, отказаться войти в новую партию, что было, конечно, положительным для нее фактором. Однако в целом объединение французских социалистов произошло не в результате разгрома оппортунистов, а в силу компромисса с ними. Новая партия не стала однородной ни в классовом, ни в идейном отношении. Руководящая роль в ней постепенно перешла к Жану Жоресу и его сторонникам.
Жан Жорес (1851–1914) был выдающимся политическим деятелем, чуждым карьеризму, искренне и глубоко преданным рабочему классу и социалистическому движению. «Я имею право сказать, — писал он, — что с тех пор, как занимаюсь общественной деятельностью… моим идеалом всегда была социальная республика, республика организованного и суверенного труда. И именно за нее я боролся с самого первого дня, со всей своей неопытностью и незнанием»[955].
Этот невысокий, плотный и коренастый человек, который, спускаясь с верхних скамей левой, шел к парламентской трибуне тяжело, «как маленький слон»[956], был превосходным оратором. Он начал свою деятельность как представитель левой буржуазной партии и никогда до конца не понимал марксизма. Но он шел в течение своей политической жизни справа налево, мужественно сражаясь против сил реакции. Он поддерживал идею всеобщей стачки, хотя принимал ее только как наименьшее зло и только как средство воздействия на правительство для проведения реформ. «В пылу борьбы против крайне реакционных правительств, — писал Жорес, — которые нам угрожали и собирались выбросить нас из республики, отлучить от права на национальную жизнь, я обращался с призывом к бурной энергии пролетариата, как я сделаю это в любой момент, если правительство попытается запретить коллективизму и рабочему классу свободную и легальную эволюцию»[957]. Жорес был также искренним противником войн. Но убеждение, что войны при капитализме не являются неизбежными, даже в условиях того времени, порождало у него иллюзии, и поэтому он приветствовал создание англо-французской Антанты 1904 г. и укрепление франко-русского союза.
В первое время после создания объединенной партии гедисты и бланкисты критиковали жоресистов. Но, поскольку сами они в ряде вопросов не были последовательными марксистами, через несколько лет они приняли многие оппортунистические положения реформистов, постепенно отказываясь от революционной тактики, а в конечном счете и от борьбы за диктатуру пролетариата, выдвигая тактику парламентаризма в качестве основного метода борьбы.
В погоне за голосами крестьянства на выборах серьезные ошибки оппортунистического характера гедисты допустили еще в 90-х годах в аграрной программе, разработанной в основном Лафаргом, и в аграрном вопросе вообще. Весьма серьезные ошибки сектантского характера были у них и в вопросе о взаимоотношениях социалистической партии с профессиональным движением рабочего класса. Они не поддерживали идею всеобщей стачки, за которую выступали широкие массы, и отрицали ее революционное значение. А группа бланкистов во главе с Эд. Вайяном считала всеобщую стачку основным средством революционной борьбы.
951
Б. Бюлов. Воспоминания, стр. 285, 286, 298; «Русский Вестник», 1906, № 7, стр. 349–350.
952
АВПР, ф. Канцелярия, д. 86-а, л. 398; R. Poideven. Financys et relations internationales. 1887–1914. Paris, 1970.
954
957
J. Jaures Discours parlementaires, t. 1, p. 4; см. также A. 3. Манфред Очерки истории Франции XVIII–XX вв. М., 1961; H. Н. Молчанов. Жорес. М… 1969.