Уже через несколько недель после переворота (4 и 7 фруктидора — 21 и 24 августа) было отменено пособие, выплачивавшееся санкюлотам Парижа за посещение заседаний секций, и число их было сокращено до одного в декаду. Секционные наблюдательные комитеты, главный низовой орган революционной диктатуры, были упразднены и заменены комитетами 12-ти вновь созданных округов (секций было 48), в которых сразу усилилось буржуазное влияние.
Ослабляя таким образом влияние санкюлотов в парижских секциях, термидорианцы направили одновременно удар против «охвостья Робеспьера» — виднейших деятелей якобинской диктатуры, Бийо-Варснна, Колло д’Эрбуа, Барера, Бадье, составлявших левое крыло «термидорианского блока» и рассчитывавших после свержения Робеспьера возглавить Революционное правительство. Теперь наступил их черед. Уже 1 сентября они вынуждены были подать в отставку. К началу октября из состава Комитета общественного спасения были выведены все, кто был в нем при Робеспьере, вплоть до «организатора победы» Лазара Карно, хотя он занимал уже довольно умеренную позицию.
Реакция, требовавшая расправы с «кровопийцами», со всеми деятелями революционной диктатуры, со всеми революционными организациями, этим не довольствовалась. Еще в сентябре — октябре 1794 г. в Париже действовали Якобинский клуб, пытавшийся влиять на термидорианский Конвент, и так называемый Электоральный клуб (собиравшийся в помещении епископства, где обычно происходили выборы — elections), объединявший деятелей революционных секций, бывших эбертистов и «бешеных», в котором очень активную роль играл Бабеф. Против них начали бесчинствовать вооруженные банды «золотой молодежи», возглавляемые членом Конвента Фрероном. Их налеты на Якобинский клуб были использованы Конвентом для запрещения деятельности этой организации (11 ноября). Вслед за ней был ликвидирован и Электоральный клуб.
В начале декабря были восстановлены в правах 78 депутатов, поддерживавших жирондистов. Реакция добилась судебного процесса против одного из деятелей Якобинского клуба, депутата Конвента Карье, который был казнен 26 фримера (16 декабря). Две недели спустя была создана комиссия для расследования деятельности «четырех» — Бийо-Варенна, Колло д'Эрбуа, Барера, Бадье. Банды «золотой молодежи» терроризовали Париж, избивали санкюлотов, требовали повсеместного исполнения нового гимна «Пробуждение народа против террористов», которым они стремились заменить «Марсельезу».
На юге страны начали возникать вооруженные отряды имени Иисуса, Иеговы, Солнца, добивавшиеся ареста и расправы с «террористами». 2 февраля 1795 г. в Лионе произошла первая расправа с заключенными в тюрьмах. За ней последовали другие акты массового белого террора. Устрашенный всеми этими выступлениями термидорианский Конвент, несмотря на свое стремление держаться более примирительной «средней» линии, принял 12 вантоза III г. (2 марта 1795 г.) решение об аресте Барера, Бийо-Варенна, Колло д’Эрбуа. «Если вы их не накажете, — угрожал один из наиболее кровожадных правых термидорианцев, бывший маркиз Ровер, — каждый француз будет иметь право их задушить». «Очистите землю от этих людоедов», — требовалось в одном из адресов, посланных тогда же в Конвент.
Политической реакции сопутствовала реакция социальная. Путем огромного напряжения сил революционной Франции удалось преодолеть опасность, нависшую над страной в 1792–1793 гг., дать отпор армиям первой коалиции и освободить территорию Франции, а также подавить внутреннюю контрреволюцию. Но эта победа была бы немыслима без известного вторжения якобинской диктатуры во всю экономическую жизнь страны. Внешняя торговля была национализирована, создана государственная военная промышленность, введены твердые цены — максимум, с помощью реквизиции всех хлебных и некоторых других продовольственных ресурсов государство снабжало армию в 1 млн. 200 тыс. человек и население городов, свобода торговли была уничтожена.
Экономическая политика термидорианского Конвента направлена была к постепенной ликвидации всех этих ограничений капиталистического накопления и хищнической спекуляции. В первые же недели после падения Робеспьера была отменена национализация внешней торговли, ликвидирована государственная военная промышленность, отменено якобинское законодательство о распродаже национальны? имуществ, создававшее льготы для мелких покупателей.
Собственнические слои деревни, особенно ее зажиточная верхушка, сопротивлявшаяся продовольственной политике якобинцев, настойчиво требовали ее полной ликвидации. 4 нивоза III года (24 декабря 1794 г.) термидорианский Конвент отменил максимум и восстановил свободу хлебной торговли. Но это сразу привело к резкому возрастанию цен и усиленному выпуску ассигнатов. К концу 1794 г. в обращении было около 8 млрд, ассигнатов. К весне 1795 г. их число дошло до 11,5 млрд. Курс их круто снижался, а после ликвидации максимума ценность ассигнатов стала падать катастрофически. Индекс цен (если принять за 100 цены 1790 г.) головокружительно поднялся. По некоторым подсчетам, к апрелю 1795 г. он составлял 758, на продовольственные товары — 819, а в Париже поднялся даже до 900.
Чтобы не обострять недовольства санкюлотов, особенно рабочих, в столице продолжали продавать хлеб по пониженной цене. Но крестьяне, особенно зажиточные, решительно отказывались продавать хлеб за ассигнаты. Эте создавало особые трудности для продовольственного снабжения городов, особенно Парижа с его 600-тысячным населением. У хлебных лавок начинали выстраиваться «хвосты». Недостаток хлеба, невероятный рост дороговизны вызывали все большее недовольство масс. Известная пассивность, наступившая накануне и после 9 термидора, стала сменяться новым возбуждением.
Часть вожаков парижских предместий находилась в тюрьмах, но некоторые из них продолжали свою деятельность, решительно выступая против термидорианского Конвента. Очень большую роль в это время играл Гракх Бабеф и его газета «Трибун народа, или Защитник прав человека» (первые номера выходили под заголовком «Газета свободы печати»). Меньше двух месяцев длились его иллюзии, что переворот 9 термидора, устранив излишества террора, приведет к новому подъему революции. Резкие и несправедливые нападки на Робеспьера и Якобинский клуб, отличавшие первые номера его газеты, сменяются решительной критикой термидорианского Конвента. Уже через два месяца после переворота Бабеф провозгласил «великую истину: дни 9 и 10 термидора вовсе не произвели революции, они послужили только тому, чтобы лучше склепать цепи народа». Это смелое выступление Бабефа вызвало приказ о его аресте. Он вынужден был скрываться и на время прекратил издание своей газеты[91].
Но, когда два месяца спустя он получил возможность снова издавать ее, он с присущим ему мужеством и прямотой признал ошибочность своей первоначальной позиции: «Когда я одним из первых страстно выступал за то, чтобы разрушить чудовищную систему Робеспьера, я совсем не предполагал, что содействую сооружению здания, которое… будет столь пагубным для народа; я вовсе не предвидел, что моей проповедью терпимости… и полной свободы слова воспользуются для того, чтобы подорвать Республику в самом ее основании»[92].
Близкий к нуждам рабочих масс Бабеф со всей силой подчеркивал ухудшение продовольственного положения, наступившее при термидорианской реакции.
В центре всей агитации Электорального клуба он предлагал поставить вопрос о хлебе: «Часто два слова народа могут лучше выразить его желания, чем самые возвышенные речи. Пусть народ заявит: свобода; хлеб, и хороший хлеб; все предметы первой необходимости, и в полном изобилии»[93] (курсив наш. — Ред.).
В середине декабря 1794 г., накануне ликвидации максимума, Бабеф резко критиковал экономическую политику термидорианцев: «Огромная дороговизна… заставляет голодать бедного рабочего. Угроза прекращения работы в общественных мастерских… вынуждает опасаться еще более горького будущего. Упразднение максимума… заставит голодать класс санкюлотов»[94]. Несколько недель спустя, уже вскоре после отмены максимума, Бабеф писал, что «чудовищное возрастание цен на все предметы продовольствия сводит на нет все ресурсы рабочего класса», «рабочий народ не может больше жить»[95].
91
«journal de la liberte de la presse», N 18, 6 vendemiaire l'an 111 (28 сентября 1794 r.).
92
«Le Tribun du peuple ou le defenseur des droits de l’homme», N 28, 28 frimaire l'an III (18 декабря 1794 г.), p. 257.
95
«Le Tribun du peuple…», N 29, 1 — 19 nivose l'an III (22 декабря 1794 г. — 10 января 1795 г.), p. 259, 269; N 31, 9 pluviose l'an III (30 января 1795 r.). P. 319.