Играли ли роль языковые различия? Трудно ответить на этот вопрос отрицательно. Без сомнения, каталонцы и фламандцы не понимали друг друга так же, как гасконцы и бургундцы. Но непосредственные вассалы Карла, особо приближенные к нему и имеющие власть в его королевстве, говорили — и можно предположить это с уверенностью — на романском языке. Об этом языке, порожденном латынью, или скорее древнеримским, и о его состоянии в середине IX века мы почти ничего не знаем, кроме нескольких слов из присяги в Страсбурге, которые цитирует Нитгард со ссылкой на Людовика Нам известно только, что этот язык существовал, как существовало и германское наречие, уже восстановленное.
В Вердене были достигнуты независимость и паритет королей и их королевств. Лотарь сохранил за собой титул императора, что еще больше укрепило позиции старшего брата, хотя титул этот был вместе с тем сугубо номинальным и личностным. Он уже не имел значения для империи как для политического и даже идеологического единства, а еще меньше — в системе управления ею, так как император контролировал теперь лишь треть того, что раньше было империей. Флор, Лионский дьякон, сетует на это: «Имя и слава империи утрачены. Некогда единые, королевства теперь растерзаны на три части».
Будучи отныне на равных, три брата успокоились. Они обещали друг другу помощь и поддержку во имя франкского и христианского единства, к которому каждый из них сам принадлежал, — во имя внутреннего мира и внешней безопасности.
У духовных лиц был повод для жалоб. Вслед за ними могли сетовать и историки, говоря о крахе унитарного государства, столь желаемого Карлом Великим и поддерживаемого Людовиком Благочестивым, — будто бы раздел непременно означал ослабление и упадок. В действительности же речь шла как раз об обратном. Гигантский конгломерат, который представляла собой империя, в территориальном отношении — от Байонны до Магдебурга, от Беневенто до Фризии, — не имел никакого смысла ни в этническом, ни в культурном, ни в политическом плане. Только христианство являлось объединяющим началом. Но какова была в средние века доля истинно христианского населения? Верденский договор, окончательно закрепив разделение империи на ряд независимых королевств, стал первым шагом на пути к гармонизации политической организации общества с экономической и социальной реальностью. Чтобы достичь еще большего равновесия, нужно было предпринять целый ряд других шагов.
Чрезмерное раздувание империи Каролингов требовало более реалистического основания. Королевства, разделенные по Верденскому договору, также оставались раздутыми. В мире, где личные связи служили основой для социальных и политических отношений, эффективность управления зависела только от умеренного самоограничения. Энергичность правления Карла Великого и начала правления Людовика Благочестивого, когда франки выступали в роли завоевателей, увлекая за собой светскую и духовную элиту, долго маскировала собой пропасть между идеями и реальностью. Однако во второй трети IX века время экспансии миновало. В самом государстве и на его границах короли перешли к обороне. Наступило восстановление западного общества в более узких пределах, на основе ограниченных объединений. И это восстановление требовало времени и постепенности. В течение тридцати четырех лет Карл Лысый утратит контроль над своей частью империи, полученной им в 843 году. Несмотря на большие усилия и кратковременные успехи, он никогда не достигал полного и всеобъемлющего управления своим королевством.
2. Король, который умер императором 843–877 годы
Отныне мы в основном будем рассматривать правление Карла Лысого и его преемников в Западнофранкском королевстве на протяжении полутора веков. Каролингская империя являлась лишь воспоминанием. Но поскольку она была воспоминанием, ее присутствие реально ощущалось, владело помыслами короля и его приближенных, в особенности духовных лиц. Любое общество эволюционирует, и люди раннего Средневековья продвигались вперед, оглядываясь непрестанно на события прошлого, как на модель, от которой немыслимо оторваться. В середине IX века империя развивалась в идеологическом направлении. В этом качестве она сохранялась как могущественная реальность, даже если она более уже не была таковой. Оставались навязчивые идеи об утраченном единстве, о необходимости его восстановления.