Однако Карл еще раньше предпринял последние предосторожности. 14 июня на королевской вилле в Кьерзи, как обычно вот уже многие годы, состоялась генеральная ассамблея. Подобные ассамблеи были остовом каролингской системы, демонстрируя расстановку сил вокруг короля и служа единственной законодательной инстанцией правительства. Там собирались и совещались самые влиятельные, рассудительные и просвещенные лица со всех концов империи: епископы, аббаты, графы; они составляли окружение своего короля, к тому же и императора, живую опору Франкского королевства. Какую же помощь оказали они Карлу? С виду решительные, советы давались, похоже, без особого удовольствия и носили по сути осторожный, оборонительный характер. Что же касалось почестей и привилегий, о чем я говорил выше, то сохранение королевской династии было в центре внимания. Решения были также приняты касательно конкретного функционирования административного аппарата. Ключевым положением было следующее: чтобы никто не шелохнулся до возвращения императора из Италии. Но стоило Карлу уехать, как все случилось как раз наоборот.
Генеральная ассамблея в Кьерзи и капитулярий, который за ней последовал, были практически последними в Западнофранкском королевстве. Больше уже никогда аристократия королевства не соберется для того, чтобы обсудить общие интересы Церкви и народа. Вспышка каролингского всемогущества осыпалась в Кьерзи последними догорающими огоньками — по образу и подобию золота и мрамора церкви Сент-Мари в Компьене, освященной несколькими днями раньше, превосходной копии, созданной по желанию Карла с императорской капеллы в Ахене.
Знать не пошла навстречу императору, и это было характерным признаком: Бозон, граф Прованса, Гуго Аббат, граф Нейстрии, Бернар, граф Оверни, другой Бернар, граф Готии, — все воздержались. Несомненно, они не ощущали себя ни солидарными, ни ответственными за судьбу империи, центр которой сместился в Италию, на восток. Они осуждали Карла особенно за то, что тот, поглощенный делами империи в целом, опустошает церковные и светские владения во Франкии, то есть в той доле наследства, которую он получил в 843 году. А кому нужны мечтания о всемирной миссии, когда беда приходит в центральные земли западного королевства? Одержимый своими идеями, Карл, перед тем как отправиться освобождать Италию будто бы от мавританцев, заплатил норманнам выкуп в пять тысяч фунтов серебром, чтобы они покинули долину Сены. И снова он требует денег, к возмущению крупных земельных собственников, которые должны расплачиваться из своего кармана. Вести переговоры вместо того, чтобы воевать… Как тут не порадоваться скандинавским варварам и дьяволу вместе с ними, как тут не осмелеть еще больше?
6. Норманны напоследок
Пришло время перейти к норманнской агрессии, когда потомки Карла Великого в Западной Франкии расплачивались по счетам, пытаясь определить, что же осталось от самого королевства с исчезновением наиболее знаменитого из этих потомков.
Активная агрессия викингов на Западе отмечает собой все правление Карла Лысого и даже его преемников вплоть до начала X века. Точные формы и особенно реальные последствия этих неистовых вторжений различить сложно. Достоверно то, что они совпали с изменением структуры общества франков и управления им. Агрессия подтолкнула и ускорила эти процессы, обнажила образ действия и степень осознанности ситуации. Центробежные силы, почти с самого начала раскачивающие каролингскую систему, проявлялись все больше. Под воздействием ударов извне рухнули засовы. Действительность поколебала идеологические и политические построения. Возросло стремление к разделению и обособлению.
Сегодня уже больше не верят в то, что набеги норманнов, а еще менее мусульман на юго-востоке разрушили королевство франков. Точно так же не верят на слово и тем, кто рассказывает всякую всячину о поведении варваров. Подобные авторы, разумеется, были духовными лицами, и в большинстве своем монахами. А именно епископальные церкви и особенно монастыри расплачивались больше всех за норманнское нашествие. Сверх того, риторика всегда преувеличивала размеры бедствия, с тем чтобы доказать одновременно и глубину греховности людей, и силу святых, единственно могущих остановить разбойников. На самом деле основной литературный материал, повествующий о катастрофе, содержится в рассказах о чудесах и о перенесении мощей святых. Прибавим к этому, что разорительные грабежи норманнов служили иногда поводом для монастырей в их просьбах о дополнительных привилегиях или земельных владениях к королевским властям. Исчезновение в огне архивов какого-нибудь аббатства таило в себе не только одни неприятности. В действительности разбой был гораздо менее очевидным. В Пикардии, богатой королевскими налоговыми службами, образцовыми монастырями и престижными городами, как отмечает Робер Фоссье, из пятидесяти пяти документов, известных с 835 по 935 год, только два констатируют ущерб, нанесенный норманнами. И даже Гинкмар Реймсский в своем капитальном труде весьма немногословен на этот счет. Итак, помимо упомянутых мною агиографических текстов, лучший из которых — «Перенесение мощей святого Филибера», составленный монахом Эрмантером из Нуармутье около 850 года, — только два автора служат источником обильного и традиционного цитирования: это Пасказ Радберт, аббат в Корби, и его жалоба 860 года, и описание осады Парижа Аббоном из Сен-Жермен-де-Пре в 886 году. В остальном упоминания о норманнах, в основном хроникальные, сухи, кратки и немногочисленны.